Запас прочности
Шрифт:
Вскоре она проскользнула в сарай. Благо он у Калугиных был большой, добротный, чистый, с большим погребом. В погреб Димка и свет провел. Лиза принесла хлеб, котлету, по паре огурцов и помидоров. А добрый шматок сала и соленья разные в погребе хранились. Саша с жадностью набросился на еду. «Голодный, а ест аккуратно, по-интеллигентному», – отметила Лиза. Она с жалостью смотрела на него, задавать вопросы не спешила. Думала: «Что теперь будет? Как Сашке помочь?» А он, утолив голод, утерся рукавом, вздохнул и заговорил:
– Ну как тебе? Отец – враг народа. Ты веришь?
Лиза замахала руками:
– Что
Беленко криво усмехнулся:
– Чего ждать? У моря погоды? Меня вот тоже должны были взять. Чудом ареста избежал. Загулялись с Леной, потом, пока на автобус ее посадил, время и убежало. До общаги поздно добрался, там меня друзья на улице уже поджидали, предупредили. А так бы – все! Амба! – Он сложил пальцы решеточкой, приставил к лицу, горько улыбнулся. – Небо в клетку. Понимаешь? Я из города сразу ушел, в Енакиево пешком пробирался, по полевым дорожкам да посадкам. Сейчас нужно думать, куда податься. Я теперь вроде тоже враг народа. Вот так у нас дети за родителей не отвечают. Это притом, что и родителям моим перед советской властью отвечать не за что! Они честные и преданные партии люди. Веришь?
Лиза, не задумываясь, сказала:
– Верю я, конечно, верю. Не сомневайся.
Саша что-то хотел сказать, но она жестом остановила его порыв. Продолжила:
– Что дальше будет, это мы посмотрим. Ты скажи, что сейчас делать? Не будешь же ты у нас тут жить, пока там наверху не разберутся, что твой отец не враг народа?
Саша удивленно посмотрел на нее.
– Ты что, не понимаешь? Никто ни в чем разбираться не будет. Мама еще, может быть, лет через двадцать выйдет на свободу, а папа обречен. Другого не дано. Я же не дитя, взрослый мужик. Значит, и для меня статья найдется. – Он вздохнул: – Бежать надо. А у меня за душой ни одного документика нет. Даже студенческого билета, все в общаге осталось. Такие дела. И обратиться не к кому. Народ запуган, а жить всем хочется. – Помолчал. Потом продолжил: – Я к тебе не за помощью. Я к тебе только пожрать. Больше не к кому. Знаю – ты не сдашь. Собери мне в дорогу еще чего поесть – и побежал я дальше.
Лиза от возмущения дар речи потеряла. Несколько секунд стояла перед ним с открытым ртом. Потом пришла в себя. Подбоченилась, грозно взглянула на Сашку:
– Нет, ты погляди на него! Пожрать он забежал! Дальше он побежал! Куда ты побежал без документов? До первого милиционера? Или до второго? Я те побегу! Сиди уж. Сейчас матрас с одеялом и подушкой принесу – спать ляжешь. Я тут с тобой всю ночь провести не могу, там Юрочка проснется, плакать начнет, всех перебудит. Так что переночуешь, а утром думать будем, что делать. И не беспокойся, мои и узнают, что ты здесь, – не сдадут. Все.
И она побежала в дом.
Ушел Саша через три дня. Рано утром, солнышко только-только краешком из-за горизонта показалось. Ушел в рабочей, попроще, одежде. За спиной – вещмешок со снедью, в кармане – заводская справка взамен утерянного паспорта. Хорошая справка, на заводском бланке, с печатью – Лиза постаралась. На прощание он обнял Лизу, легонько прижал, поцеловал в щеку и шепнул:
– Спасибо. Век не забуду.
Она погладила его по волосам, по груди, горько усмехнулась, тихонько сказала, как выдохнула:
– Иди. Удачи.
Екатерина Ермолаевна, вставшая проводить гостя, перекрестила Сашу.
– Дай тебе Господь счастья.
В городе ни у кого и мысли не возникло поинтересоваться о нем у Калугиных.
Ни Лиза, ни Екатерина Ермолаевна, ни Александр не знали и не могли знать, что пройдет несколько лет и Беленко сполна отдаст свой долг семье Калугиных.
Через год Юрочка поправился. Худеньким он так и остался, но стал спокойнее, ночью хорошо спал. В годик пошел, в полтора сказал «мама». А еще через полгода всех родных по именам называл и, тыкая пальчиком в Димину фотографию, говорил «папа».
У Димы дела по службе шли хорошо, до звания старшины дослужился и настойчиво звал Лизу хоть на пару дней к нему в Москву приехать. В июне она засобиралась в дорогу.
Дима встретил ее на Курском вокзале. Подхватил Лизу прямо на подножке вагона. Зацеловал, закружил по платформе. Толпа встречающих расступилась, невольно образовав круг, в центре которого была эта сумасшедшая пара. Дима осторожно поставил Лизу на землю, и их губы слились в долгом поцелуе. Окружающие зааплодировали, загудели, раздались возгласы:
– Вот это да! Не зацелуй до смерти! Дает солдатик! Эй, военный, оставь и мне чуток!
Оторвавшись от губ Димы, Лиза оглянулась, и в глазах у нее потемнело. Стыдобища-то! Такого в ее жизни еще не бывало. Целоваться в центре толпы! Голова закружилась, она чуть было не упала, но Дима все еще обнимал ее, крепко прижимая к груди. Обвел глазом сборище, подумал: «Ни фига себе! Устроили сцену у фонтана! Надо сматываться, а то и патруль может объявиться, заметут за милую душу. Будет тебе, Димка, праздник!» Одной рукой подхватил Лизу, второй – чемодан, толпа расступилась, и они быстренько двинулись к выходу.
Через минуту ничто не напоминало о разыгравшейся здесь сцене.
Три дня прошли у Лизы как в тумане. Она остановилась у дальнего родственника в Сокольниках. Димка каким-то чудом разыскал его еще в начале службы в Москве, и они сразу потянулись друг к другу, стали друзьями. Поэтому вопроса, где жить, у Лизы не возникло. Виктор, так звали москвича, был одногодком Димы, простым, веселым и общительным парнем. Лизе он понравился. При встрече сразу заявил:
– А ты, сеструха, ничего, в порядке. Давай без церемоний. Мой дом – твой дом. Димка твой – во парень! – Он поднял вверх большой палец. – Мне как брат! А ты живи у меня сколько хочешь. – И, предупреждая возможные разговоры и вопросы на эту тему, добавил: – И запомни: никого ты не стесняешь, никого не ущемляешь. Вообще не забывай: мы ж родные.
С Виктором все было хорошо и просто. Диме дали увольнительную, и они втроем целыми днями бродили по Москве. И на Красной площади побывали, и в Мавзолее, и в Историческом музее, и кино посмотрели. Лиза подарков накупила. И маме с папой, и Мотьке, и детям. Дима ворчал:
– Всем всего накупила. А себе? Я ж без тебя не хотел покупать, вдруг не подойдет? А ты все тянешь. Вроде всем надо, а тебе не надо!
Лиза отмахивалась.
– Да ладно. И мне что-нибудь купим. Не переживай. Время есть.