Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы
Шрифт:
Для отступления налетчики располагали двумя машинами – да еще четыре на подставе, по одной на каждого. Отход намечалось осуществить в северном направлении – естественный вариант, поскольку предполагалось, что почти все полицейские патрули в это время будут заняты в южной части города, а оперативные резервы застрянут на Кунгсхольмене.
Автор плана не забыл даже указать предполагаемые размеры добычи: что-то около двух с половиной миллионов шведских крон.
Именно эта цифра заставила спецгруппу склониться к выводу, что операция намечена не на седьмое, а на четырнадцатое июля. Ибо из телефонного разговора с банком выяснилось, что как раз в этот день там вполне можно будет набрать такую сумму в разной
Большинство пунктов плана было изложено открытым текстом, а закодированные легко расшифровывались.
– «У Жана длинные усы», – прочел Кольберг. – Известная фраза. Во время Второй мировой войны такой сигнал союзники передали французским партизанам перед высадкой [37] . – Заметив вопросительный взгляд Рённа, он пояснил: – Расшифровывается очень просто: начинаем, ребята.
– И в конце тоже все понятно, – сказал Гунвальд Ларссон. – Abandon ship [38] . Правда, по-английски написано, вот Мауритссон и не постиг. Приказ немедленно уносить ноги. Оттого и была квартира пуста. Видно, Руус не доверял Мауритссону и велел им сменить укрытие.
37
Эта и другие фразы, время от времени звучавшие в радиоэфире, должны были сбивать противника с толку. На самом деле, сигналом к началу Нормандской операции стали строки из стихотворения Поля Верлена «Осенняя песня»:
Сердце мне ранят,Думы туманят,Однообразно.(Перевод В. Брюсова)
38
Покинуть корабль (англ.).
– И еще одно слово под конец: «Милан», – заметил Кольберг. – Это как понимать?
– Сбор для дележа в Милане, – уверенно объявил Бульдозер. – Да только они дальше банка никуда не денутся. Если мы их вообще туда пустим. Считайте, что партия уже выиграна.
– Это точно, – подтвердил Кольберг. – Похоже на то.
Теперь, когда они знали план, нетрудно было принять контрмеры. Что бы ни произошло на Розенлундсгатан – не обращать особенного внимания. А что касается полицейских машин на Кунгсхольмене, то надо лишь позаботиться о том, чтобы к моменту превентивной акции они не стояли во дворе управления, а были целесообразно размещены в районе банка.
– Так, – рассуждал Бульдозер как бы про себя, – план составлен Вернером Руусом, это несомненно. Но как это доказать?
– А пишущая машинка? – высказался Рённ.
– Привязать текст к электрической машинке почти невозможно. Да он к тому же всегда начеку. На чем бы его подловить?
– Ты прокурор – твоя забота, – сказал Кольберг. – У нас ведь главное – предъявить обвинение, а там, будь человек сто раз невиновен, все равно осудят.
– Но Вернер Руус как раз виновен, – возразил Бульдозер.
– А что с Мауритссоном будем делать? – поинтересовался Гунвальд Ларссон.
– Отпустим, что же еще, – рассеянно ответил Бульдозер. – Он свою роль сыграл, с него больше нечего спросить.
– Так уж и нечего, – усомнился Гунвальд Ларссон.
– Следующая пятница, – мечтательно произнес Бульдозер. – Подумать только, что нас ждет.
– Вот именно, только подумать, – кисло повторил Кольберг.
Зазвонил телефон: ограбление банка в Веллингбю.
Оказалось, ничего интересного. Игрушечный пистолет, вся добыча – пятнадцать тысяч. Злоумышленника схватили через час, когда он, еле держась на
39
Хумлегорден (букв. «Хмельной сад») – один из парков в центральной части Стокгольма, на территории которого когда-то располагались поля хмеля, а также королевские огороды.
С этим делом спецгруппа разобралась, не покидая штаба.
– Тебе не кажется, что и тут замешан Вернер Руус? – ехидно спросил Гунвальд Ларссон.
– А что, – оживился Бульдозер, – в этом что-то есть. Косвенным образом он виноват. Его ловкие операции раззадоривают и менее талантливых преступников. Так что можно сказать…
– Ради бога, – перебил его Гунвальд Ларссон. – Остановись.
Рённ направился в свой кабинет. За его столом сидел человек, которого он очень давно не видел. Мартин Бек.
– Привет, – поздоровался гость. – Ты что, в драке побывал?
– Угу, косвенным образом.
– Это как же понимать?
– Сам не знаю, – туманно ответил Рённ. – Я теперь уже ничего не понимаю. А ты зачем пришел?
20
Окно кабинета Эйнара Рённа в штабе уголовной полиции на Кунгсхольмсгатан выходило во двор, открывая хозяину вид на огромный котлован. Постепенно из этой ямины вырастет, заслоняя вид, новое роскошное здание ЦПУ. От ультрасовременного колосса в сердце Стокгольма полиция протянет свои щупальца во все стороны и крепко стиснет ими незадачливых граждан. Ведь не все же могут уехать за границу, и не каждый способен покончить с собой.
Выбор места и гипертрофированные размеры нового полицейского штаба вызвали горячую критику, но в конце концов полиция настояла на своем.
Заветной целью полиции, вернее, некоторых ее руководящих деятелей была власть. Именно стремление к власти прежде всего определяло действия полиции в последние годы. А поскольку полиция до сих пор никогда не выступала в шведской политике как самостоятельная сила, лишь немногие осознали, чем это пахнет, большинству же ее непрекращающаяся активность казалась непонятной и противоречивой.
Новое здание должно служить олицетворением новой силы и власти. Облегчить централизованное управление в тоталитарном духе, а заодно стать крепостью, закрытой для посторонних глаз твердыней. Роль посторонних отводилась в этом случае всему народу.
И еще один важный мотив: над шведской полицией в последнее время много смеялись. Слишком много. Теперь смеху будет положен конец, полагали в соответствующих кругах.
Впрочем, все это пока не выходило за пределы сокровенных чаяний, лелеемых кучкой людей. И то, что при благоприятных политических зигзагах могло трансформироваться в министерство ужаса и кошмара, пока что было всего лишь огромной яминой в каменистой почве острова Кунгсхольмен.
И по-прежнему из окна Рённа можно было свободно обозреть верхнюю часть Бергсгатан и пышную зелень Крунубергского парка.
Мартин Бек встал с кресла и подошел к окну. Ему было видно окно той самой квартиры, где Карл Эдвин Свэрд месяца два пролежал мертвый и всеми забытый.
– Прежде чем стать специалистом по ограблениям банков, ты расследовал один смертный случай. Фамилия покойного – Свэрд.
– Специалистом… Не сглазь! – смущенно хихикнул Рённ.
Рённ был человек как человек, но в характере – ничего общего с Мартином Беком, поэтому сотрудничество у них никогда не ладилось.