Записки гайдзина
Шрифт:
Люся внимательно слушала.
– Видишь, как все элементарно? – сказал я. – Покупаешь в ларьке дощечку и пишешь желание. Скажем: «кинуть тысячу кексов». Или: «надинамить миллион». Или там: «догнать и перегнать Каролину». Просто пишешь и вешаешь. Боги потом соберутся на совет и рассмотрят.
– Они ведь не наши боги, – сказала Люся. – Я даже не знаю, как их зовут. Что это вообще такое? Буддизм?
– Синтоизм. Японское язычество.
– А ты что ли, этот самый?.. Синтоист?
– Видишь ли, – сказал я, – такого слова,
– Но боги-то японские?
– Конечно.
– Вот видишь. А я сейчас возьму и напишу: мол, хочу всех ваших японцев опустить на бабки. Что они тогда со мной сделают?
– Об этом я не подумал.
– Пойдем-ка лучше отсюда.
– Нет, погоди. Мы должны ударить в гонг. Держи пятачок и делай, как я.
Подведя Люсю к главному павильону и поднявшись с ней по ступенькам, я бросил свои дырявые пять иен в ящик для пожертвований, взялся за висящий канат, размахнулся и с силой ударил. Густой медный гул звонко прорезали два моих хлопка. Секунд пять я стоял со сложенными ладонями.
– Ну-ка, дай! – Люся схватилась за канат и тоже врезала по гонгу.
– Пятачок! – поспешил напомнить я.
– А, да... – Люся кинула пятачок в ящик.
– Два хлопка!
Люся послушно хлопнула раз, хлопнула другой, потом зачем-то третий – и неожиданно застыла в молитвенной позе. Прошло с полминуты. Она все стояла, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами. Я отошел в сторону, чтобы не мешать.
Время шло. Украинская девушка по имени Люся молилась японским богам. О чем – знали только она и боги.
Перекусив в маленькой лапшевне, мы поспешили назад. Всю обратную дорогу Люся дремала, откинувшись на спинку сидения. Без четверти шесть я доставил ее к дверям дома – он стоял в ста метрах от Макдональдса. Все одиннадцать девиц жили в пятикомнатной квартире на первом этаже. Войдя туда вслед за Люсей, я попал в обширную кухню. У захламленного стола сидела Моника в драном халате, дымила сигаретой и тасовала колоду карт.
– Привет, Шаляпин! – сказала она. – Будешь в очко играть на щелбаны? Люська, в душ за мной занимай. Я за Памелкой.
– Ладно, – сказал я. – Не буду вас смущать. Мойтесь, трудитесь.
– Спасибо за экскурсию, – сказала Люся. – Я тебе как-нибудь еще позвоню.
– Звони.
– Ха, – ухмыльнулась Моника. – Попал ты, Шаляпин!..
У моего дома меня встретил Федька Репейников. Пока я парковал машину, он топтался рядом с недовольным лицом и яростно тряс какой-то бумажкой. Когда же я наконец вылез, гневно затараторил:
– Нет, ты почитай! Ты вникни! Они готовы все распродать, эти ублюдки. Свое, не свое, исконное, не исконное – им без разницы. Лишь бы побольше загнать, лишь бы нахапать!
Бумажка оказалась распечаткой интернетовских новостей. Я прочитал:
Сегодня в Москву возвратилась российская правительственная делегация, посетившая Токио для встреч с представителями японского кабинета и деловых кругов. Итогом трехдневных консультаций явилось соглашение о предоставлении Японией долгосрочного кредита для реструктуризации российского внешнего долга. Российские политики, со своей стороны, обещали приложить максимум усилий для скорейшего разрешения территориальной проблемы. (ИТАР-ТАСС)
– Пидарасы! – крикнул Федька. – Политические проститутки!
– Господь с тобою, Федор, – сказал я. – Какие ж это проститутки? Это политические динамовцы. Проституцией они и близко столько не заработают. Успокойся, все будет хорошо.
– Точно? – недоверчиво спросил Федька, пряча бумажку в карман.
– Как пить дать.
– Ну, смотри... Кстати, раз уж о проституции зашла речь. По агентурным данным, в городе функционирует притон, где стриптизят русские девки. И не только стриптизят.
– Неужели?
– Абсолютно точно. Ты не слышал?
– О русских девках не слышал. О филиппинских слышал, еще о всяких других слышал – но не о русских.
– У меня Танька только через неделю вернется. Может, походим, поищем? Я не знаю, где это конкретно, а ты говорить умеешь. Язык до Киева доведет.
– Зачем тебе до Киева?
– Ты не подумай чего. Я человек серьезный. Просто интересно взглянуть, как они тут устроились. Посоветовать чего, помочь. А там видно будет.
– Не факт, что найдем. И не факт, что пустят. К тому же, такие заведения часто лежат под якудзой. Потом сам будешь не рад, что связался.
– С тобой всегда так. Никакого энтузиазма. Ладно, пошли кино смотреть.
– «Полицейская академия четыре»?
– Нет, «Эммануэль пять».
– Извини, Федор, не могу. Дела.
– Э-э-э-э-э... – Федька скривился, махнул рукой и грустно побрел вдоль невысокой бамбуковой ограды, давя ботинками случайных кузнечиков, цепляясь локтем за кусты китайской розы и гоня из ноздрей дразнящие запахи поздней весны.
Люся позвонила через три дня. Я сидел в своем кабинете за компьютером.
– Привет, – сказала она. – У меня опять дэйто отменилось. Можем вместе пообедать.
– Только что обедал.
– Тогда кофе попьем. Ну давай! Я в бассейне, возле гимназии, напротив костёла.
– Стоп-стоп-стоп, – сказал я. – Какой еще гимназии? И какого костёла?
– Там написано: «гимназиум».
– Это значит «спортивный зал».
– Допустим. Но костёл-то ты должен знать, его все знают!
– Какой костёл? Откуда тут костёл?
– Ну, «кастл» – знаешь?