Записки капитана флота
Шрифт:
По приближении мы увидели не весь город завешенным, как было в Кунашире, но токмо некоторые места по горе и по окружностям оного. С помощью зрительных труб по берегу залива мы приметили в шести местах занавесы. Тут были, как мы после узнали, японские крепости. Наши пленные, проходя мимо оных, могли их заметить, когда их вели по сей дороге из Матсмая в Хакодаде. Сверх того от сего места до города по низменному берегу вновь были построены пять крепостей, снабженные достаточным гарнизоном. Они находились одна от другой не в дальнем расстоянии, на двести или триста саженей от морского берега.
С самого прибытия нашего на сей рейд мы были окружены со всех сторон чрезвычайным множеством гребных судов всякого рода и величины, наполненных обоего пола людьми, приехавшими из любопытства
Они не разбирали ни состояния, ни пола, кроме старости, уважаемой ими, как мы при сем случае заметили, во всех состояниях, и били сими палками всякого, кто осмеливался нарушать приказание. Чрез сие мы избавлялись немалых беспокойств, а иначе столько бы людей взошло на шлюп, что нам самим невозможно бы было тогда ничего делать за теснотою, и мы нашлись бы принужденными употребить силу для согнания их, чего нам при начатых сношениях делать крайне не хотелось. Строгость доссинов принудила всех любопытстствующих составить около нас на определенное расстояние круг, за который ни одно судно не смело подходить ближе к шлюпу.
В таком положении покрывали они залив на великое пространство, и когда передние по удовлетворении своего любопытства оставляли свои места, то следующие занимали их, и не прежде все вообще расставались с нами, как по наступлении ночи. В сие время никому уже к шлюпу приближаться от бдительных доссинов позволяемо не было, кроме тех, кои присылаемы к нам были по приказанию начальства, но и сии без предуведомления о себе доссинов всходить на шлюп не смели.
В следующий день поутру мы увидели выехавшую из города шлюпку под белым флагом (на шлюпе также всегда на передней мачте поднимался, в одно время с кормовым военным белый флаг). Вскоре шлюпка пристала к борту, и к нам на шлюп взошел почтенный наш Такатай-Кахи с одним матросом, бывшим у нас лоцманом. Он привез от себя мне, офицерам и команде хорошей рыбы, зелени и арбузов. Его матрос нес за ним узелок, в котором я усмотрел платье. Войдя ко мне в каюту, он попросил у меня позволения в прежней своей каюте переодеться, сказав, что матсмайский губернатор весьма доволен отзывом об нем приезжавшего в Кунашир первого главного начальника Сампея, и что он в нынешнем важном случае назначен быть переговорщиком, для чего, по японским законам, дана ему привилегия, а при исполнении такой возложенной на него лестной обязанности должен он надевать особое чиновническое церемониальное платье во время сообщения мне переговорных пунктов.
Он вошел в прежнюю свою каюту, чтоб переодеться, а между тем и я надел парадный мундир и шпагу. Такатай-Кахи, сделав по своему обычаю почтительное приветствие, через переводчика Киселева объявил, что он будет со мною вести переговоры не от самого губернатора, а от лица первых двух по нем начальников, от коих имеет теперь поручение просить у меня обещанную от охотского начальника официальную бумагу для доставления оной лично господам начальникам. На это я ему отвечал, что хотя я сам приготовлялся вручить имевшиеся при мне от охотского начальника к здешним начальникам официальные бумаги, но, не желая терять времени, для поспешнейшего окончания счастливо начавшегося дела соглашаюсь ему их отдать. Для сего собраны были в каюту все офицеры в полной форме, и с приличным обрядом передано было Такатаю-Кахи от меня в синем сукне обернутое официальное письмо начальника Охотского порта. Тут же я объявил ему, что имею особое важное от его превосходительства господина иркутского гражданского губернатора к вельможному матсмайскому губернатору официальное письмо, которое должно быть от меня принято лично ежели не самим губернатором, то, по крайней мере, главными начальниками, от лица коих прислан он ко мне для переговоров.
Такатай-Кахи убедительно меня просил доверить ему и сие письмо, которое, говорил он, доставит ему великую честь, когда в Японии сделается известным, что он удостоился от вельможного российского губернатора официальное письмо церемониально вручить в собственные руки обуньио, но в этом я ему решительно отказал, объяснив прежде, что сколь я ни уважаю его ко мне дружество, но в сем случае представляю особое лицо и не смею на счет великого достоинства российского губернатора возвысить его звание без нарушения возложенной на меня отличной доверенности. Место свидания с главными японскими начальниками я решился назначить на берегу, ибо вызывать их на шлюпках было дело вовсе невозможное. Если, по словам Такатая-Кахи, во время появления оных двух начальников на улицах в своих норимонах (носилках) люди всегда падают на колена, то согласится ли такой гордый народ на простых шлюпках иметь свидание с начальником судов чужой земли без всякого церемониала?
К тому же я в сем важном деле имел доверенное письмо губернатора, уполномочен был действовать по высочайшей воле и при отправлении меня к японскому правительству во всем представлял лицо посланника, а потому, ежели бы и воспоследовало со стороны японцев варварское вероломство, то мог быть уверен, что наше правительство поступок мой не признало бы безрассудною неосторожностью, но делом национальным, в исполнении коего я желал только соблюсти приличную возложенным на меня лестным обязанностям важность и поступать с решительною уверенностью для восстановления и в Японии уважения к званию посланника.
Такатай-Кахи, получив от меня официальное письмо начальника Охотского порта и выразумев важность письма губернаторского, просил меня позабыть нескромное требование доверить ему оное и тотчас поехал от нас на берег, а на другой день возвратился к нам на шлюп прежним порядком и, переодевшись в каюте опять в церемониальное платье, начал разговор от имени двух начальников, которые просили уведомить их, не нуждается ли в чем-нибудь экипаж российского корабля и сам корабль не требует ли, как им сделалось известным, от продолжительного из Охотска в позднее время года плавания, исправления? На эту статью ответствовано от меня было одною благодарностью, и что кроме свежей рыбы, воды и зелени (и то если имеется здесь в изобилии) ни в чем не имеем нужды, и корабль исправления не требует.
Потом сказал он мне, что он с должными по своим обычаям обрядами вручил письмо охотского командира двум начальникам, которые по особой к нему доверенности обнаружили ему свои мысли, что сделанные в оном письме объяснения полны и весьма удовлетворительны, а предложение мое иметь с ними свидание для вручения письма иркутского губернатора принято с величайшею радостью, и что теперь он прислан условиться со мною о церемониальных обрядах при моем с ними свидании, и в первую очередь – о почетной страже.
Я объявил, что буду иметь при себе десять человек с ружьями, кои выйдут на берег с флагами, военным и белым переговорным, несомыми двумя унтер-офицерами, офицеров не более двух и переводчика японского языка. Ехать же на берег я соглашаюсь в предлагаемой от начальников губернаторской парадной шлюпке в дом, где назначено иметь свидание; после взаимных приветствий, которые с моей стороны будут состоять по нашему известному ему европейскому обычаю в одних поклонах, внесутся для меня кресла, а для офицеров позади меня – стулья, на коих мы должны будем сидеть. При начинании разговоров от меня или японских начальников я буду в знак отличной почтительной к особам сим внимательности вставать и потом по-прежнему садиться на свое место.