Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год
Шрифт:
17 апреля капитан Белли прибыл к крепости Лезина; 19-го числа, пользуясь темной ночью, послал построить батарею на небольшом островке, лежащем против устья гавани. Как скоро приметил неприятель, что занят островок, открыл сильный огонь из ружей; но вооруженная требака под командой мичмана Харламова, шебека «Газард», бокезский корсар Лазаря Жуановича, баркас с 24 фун. каронадом и два катера с фальконетами картечными выстрелами скоро их прогнали. Несмотря на перестрелку, продолжавшуюся всю ночь, 20 апреля к 5 часам утра матросы под командой мичмана Милона и артиллерии унтер-лейтенанта Палеологи, устроив батарею из двух 12 фунтовых и одной 6-фунтовой пушек, открыли пальбу. Неприятель, отпаливаясь несколько, вскоре замолчал. В половине 7 часа повезли с острова десант на берег, состоявший под начальством штабс-капитана Скоробогатова из 100 солдат и 42 матросов под командой мичмана Башуцкого. Оный десант под прикрытием наших судов, вышед на берег, ударил в штыки и скоро занял ограду католицкого монастыря; но французский гарнизон, вышед из крепости в превосходных силах, по долгом сопротивлении вытеснил наших из ограды и принудил отступить на суда. Урон наш состоял: убитых 11, раненых 33, в плен попавшихся: штабс-капитан Скоробогатов, гардемарин 1 и 32 нижних чинов, кои, защищая ретираду, не могли на катере, ставшем на мель, отвалить от берега. Неприятель должен иметь значительнейшую потерю, ибо, пока не смешались французские войска с нашими, тогда действовали по ним в продолжении двух часов со всех судов не токмо ядрами, но и картечью. 25 апреля капитан Белли заметил, что неприятель очень усилился людьми, и, поставив большие пушки на выгодных местах, начал вредить корабли
Главнокомандующий, сделав нужные в Корфе распоряжения для защиты республики против неприятеля предприимчивого и утвердив Али пашу в тех мыслях, что ему выгоднее остаться с нами в добром согласии, нежели помогать видам Наполеона, с большей частью флота прибыл в Катаро 19 апреля и, получив рапорт об успешных действиях эскадры Белли, отправился к острову Курцало с кораблями «Селафаилом», «Петром» и фрегатом «Автроилем». 27 апреля адмирал, подходя с эскадрой к крепости, удивился, не видя на оной никакого флага. Вскоре потом показались несколько французских часовых, почему сигналом приказал он кораблям лечь на якорь. Весьма свежий ветер препятствовал в то же время сделать десант. К вечеру адмирал узнал, что в ночи на 26 число прибыли из Макарска на 7 судах около 350 человек французов, напали невзначай на оставленный капитаном Белли при подпоручике Воейкове малый отряд солдат, полонили их и заняли крепость. Из семи тех судов два еще до прибытия эскадры ушли обратно, а прочие пять взяты фрегатом «Автроилем», одно из них имело две 18 фунт. пушки. К вечеру ветер утих, гребные суда посланы были в разъезд около крепости, а пред светом сделан был десант; но французы также пред светом оставили крепость и бежали с разных мест острова на обывательских лодках на супротивный рагузский берег, откуда нейтральными владениями республики без сопротивления возвратились в Далмацию. Гребные суда успели перехватить одну только лодку с 16 французскими солдатами. Сверх крепостных пушек найдено еще семь и достаточное число провизии и военной амуниции. Солдаты наши, бывшие в плену, кроме подпоручика, возвращены.
29 апреля, оставив у острова Курцало фрегат «Автроил», адмирал отправился к острову Лезино. Около полудня, быв между островами Лезино и Лиссою, корабль «Азия» соединился с эскадрой. Адмирал, получив рапорт от капитана Белли о положении неприятеля в крепости Лезино, усмотрел, что с малой силой, по настоящим обстоятельствам, трудно удержать остров за собой, ибо французы из Италии в Далмацию переходят чрез владения австрийские беспрепятственно и каждый почти день умножают свою силу; следственно, завладев оным, должно будет оберегать большим числом военных судов и гарнизона, а неприятель, по близости острова к Спалатро, всегда может напасть на крепость с превосходной силой. По сей причине адмирал возвратился с эскадрой к ос. Курцало, где, оставив для охранения корабль «Азию», шебеку «Газард» и три канонерские лодки, обращенные из призовых судов, отплыл в Рагузу. По желанию жителей Курцало, утвердив графа Гризогона гражданским начальником острова, который и при австрийском правлении управлял сей частью, адмирал не только не потребовал от жителей никакой подати; но все доходы предоставил в их же пользу.
Рагузский сенат, узнав о прибытии главнокомандующего в Катаро, отправил сочлена своего сенатора Владислава Сорго изъявить ему свое почтение и просить о благодушном покровительстве республики. Адмирал на возвратном пути из Курцало в Кастель-Ново 6 мая принят был в Рагузе с великими почестями и торжеством. Он, желая отвратить от республики неприятности, коим она ежедневно подвергалась по злостным распоряжениям неприятеля, всегда ищущего случая притеснять те независимые области, которые по слабости своей не могут делать им никакого сопротивления, не только предал забвению нарушение нейтралитета свободным пропуском чрез свои владения бежавшего из Курцолы французского гарнизона, но приказал консулу Фонтону отступиться от требования приза, взятого французским корсаром в Рагузском порту, и сверх того, снисходя на просьбу сената, позволил 10 республиканским судам идти в блокированные порты Пулли для покупки там пшеницы и деревянного масла. Таковой знак великодушия и снисхождения сенат принял с признательностью, но вслед за сим в порте Зулиани неприятельский корсар взял бокезскую требаку, и как по прошению ректора французский генерал с нарочно посланным даже не отвечал на письмо его, то и должно было думать, что неприятель не намерен щадить республику, состоящую под покровительством Оттоманской Порты, столь же им, как и нам дружественную. Почему главнокомандующий принужден был дать приказание равномерно брать французские суда не только близ берегов, но и в самых портах Рагузы. Сей мерой все неприятельские корсары были взяты или истреблены, и рагузцы остались спокойными. Во время пребывания в Рагузе адмирал сделал с сенатом следующее условие: при первом получении известия о вступлении французских войск в республиканские земли главный город и крепость Новая Рагуза примет российский гарнизон, и правительство вооружит тогда граждан, дабы действовать соединено с нашими войсками. С сим намерением фрегат «Михаил» поставлен был в канал Каламото. После такового соглашения можно было ожидать, что ректор и сенаторы, видя различность поступков российских и французских генералов и не имея возможности сохранить нейтралитет, должны были решиться принять еще скорее сторону России; ибо, приняв сторону Франции, не имеющей морской силы, они лишились бы торговли, без которой существовать не могут. Притом зная, с какой милостью поступлено с бокезцами и даже с покоренными силой оружия жителями Курцало, и противного тому ожидая от владычества Наполеона, должны бы не нарушить своего условия, но два или три сенатора, соблазнясь обещаниями французских агентов и полагая, что Франция имеет более способов защищать их от неприятелей, нежели российский флот и войска, предала республику во власть французов. Политика с покорностью принимать повеления сильного, которая до сего времени сохраняла существование Рагузы, на сей раз не удалась, и республика погибла. 14 мая, в то самое время, как адмирал накануне отправился в Триест, генерал Лористон с 3-тысячным корпусом перешед чрез Турецкую границу, прибыл в Слано, а 15-го числа занял Новую Рагузу. 16 мая французский генерал именем Бонапарта объявил, что не прежде независимость и нейтралитет Рагузской республики будет признан, пока российские войска не оставят Катаро, Корфу (?) и другие прежде венецианские острова! и пока российская эскадра не удалится от берегов Далмации! А как российский адмирал не намерен был исполнять желаний неприятеля, то республика присоединена к Франции. Таким образом, хотя сенаторы скоро увидели ошибку свою, но народ лишился уже своей вольности, торговли и благосостояния.
Узнав о занятии Рагузы французскими войсками, митрополит Петр Петрович с черногорскими и приморскими своими войсками, с двумя ротами Витебского и одной 13-го егерского полков под командой майора Звягина, пошел навстречу неприятелю. 21 мая французы совокупно с рагузскими жителями встретились с войсками нашими в пяти верстах от Старой Рагузы, и началось сражение. Передовые посты тотчас были сняты, неприятель, устроившись в линию баталии, не мог выдержать быстрой атаки нерегулярных войск, был расстроен и прогнан в Старую Рагузу. При сем случае с нашей стороны убит егерь 1, раненых 5, черногорцев и приморцев 9, раненых 7; а французов и рагузинцев побито до 250 человек. Один французский офицер бросился в море и утонул. 22 мая майор Забелин с 4 ротами Витебского и 4-ю егерей соединился с митрополитом, а французы ночью оставили Старую Рагузу с 4 заклепанными пушками. Наши войска тотчас заняли их место! 23, 24 и 25 чисел черногорцы и приморцы с подкреплением наших войск имели беспрестанные стычки с неприятелем, всегда прогоняли его назад и заняли все пространство, находящееся между Старой и Новой Рагузой. Как сражения сии происходили у морского берега, то корабль «Уриил», бокезский корсар,
Главнокомандующий, узнав в Триесте о занятии французами Рагузы, прибыл 27 мая в Катаро, а 28-го в Старую Рагузу, и, получив полное сведение от митрополита, принял намерение простирать поражение далее. 31 мая, сделав в Катаро нужные распоряжения, 11 июня со всем флотом и бокезскими вооруженными судами возвратился к Рагузе. 2 июня адмирал обще с митрополитом положил отнять у неприятеля два пункта: гору Баргарт и остров Сан-Марко, и если откроется возможность и силы наши будут соответствовать силам и положению неприятели, то взять крепость Новую Рагузу. Вследствие сего 3-го числа митрополит, предводительствуя черногорскими и приморскими войсками с отрядом майора Забелина, двинулся к Новой Рагузе. Дойдя к передовым постам, сбил французов с места, убил 80 человек, принудил бежать в укрепление и в близком от них расстоянии расположил свои и наши регулярные войска. К 4-му числу генерал-майор князь Вяземский, шеф 13-го егерского полка, с батальоном своего имени, прибыл из Корфы, и вместе с пришедшими с ним из Катаро нерегулярными войсками перевезен на гребных судах из Старой Рагузы в лагерь перед Новой, где принял регулярные войска в свою команду. 4 июня главнокомандующий, митрополит и князь Вяземский осматривали положение неприятеля с моря и сухого пути.
5 июня весь день погода была ясная и весьма тихая. В 4 часа утра по сигналу стали верповаться [49] к Новой Рагузе корабли «Селафаил», «Параскевия», «Св. Петр», «Елена» и фрегат «Венус»; а шебека «Азард» и пять канонерских лодок шли на веслах. Чтобы узнать, где и какие на острове Сан-Марко и в крепости находятся сильные и слабые стороны, контр-адмирал Сорокин с отрядом, на сей случай ему препорученным, открыл пушечную перестрелку и стал на якорь против высот, где стояли войска наши. Того же числа произошло в виду флота весьма важное и славное для храбрых войск наших сражение. Невзирая на палящие лучи солнца, несмотря на неравенство сил и неприступное положение, избранное неприятелем, битва сия справедливо уподобиться может переходу чрез Сент-Готард, ибо и здесь должно было сражаться с самой природой и надлежало взбираться на крутые голые утесы, защищаемые пушками.
49
Тянуться завозами.
Неприятель расположился на неприступных каменистых высотах рагузских, устроил там батареи на выгоднейших местах и готов был к принятию атаки. Он занимал линию от моря до турецкой границы, не весьма пространную, и тем она была крепче. Природа и искусство обеспечивали его совершенно. Правое крыло его прикрыто было морем и крутым берегом; левое – турецкой границей, где не надлежало быть сражению. Пред фронтом его отвесные высокие скалы; занимаемые им четыре важнейшие пункта, были один за другим сомкнуты и соединены так, что каждый из них мог защищать один другого. Число неприятеля простиралось до 3000 регулярных и до 4000 рагузцев, исправных и хорошо вооруженных стрелков. Наших регулярных войск было 1200 человек, да черногорцев и приморцев до 3500. С таким числом весьма трудно было атаковать неприятельский фронт; ибо известно, как французы умеют укреплять места и как искусно выбирают выгодное положение для батарей. Несмотря на все сии с нашей стороны невыгоды, главнокомандующий положил сделать нападение, и рано поутру 5 июня митрополит отрядил на перестрелку часть черногорцев, дабы захватить передовые французские поста. Черногорцы бросились храбро и пред самым важным пунктом на самокрутейшей горе тотчас взяли один передовой пост и, ободряясь сей удачей, напали на другой с запальчивостью. Князь Вяземский, заметив, что неприятель предпринимает заманить черногорцев, отрядил для подкрепления их три роты егерей под командой капитана Бабичева, который с чрезвычайной поспешностью взошел на гору, сколь ни препятствовала ему крутизна ее. Неприятель, усилясь, прогнал было черногорцев, но прибытие Бабичева удержало его стремление. Черногорцы, соединяясь с егерями, вступили храбро в бой. Положение сих трех рот и отряда черногорцев было опасно, они стояли на краю пропасти.
В сие время князь Вяземский, имея в виду повеление главнокомандующего непременно овладеть высотами, обще с митрополитом приступил к исполнению оного. И тем более поспешил начать атаку, что в ту минуту турецкий паша уведомил, что неприятельское подкрепление приближается. Митрополит с нерегулярными войсками тотчас взошел на занятую высоту. Изумленный неприятель, не ожидая атаки с сей стороны и считая сие невозможностью, весьма отчаянно защищал сию позицию, и, усилившись, устремился на отряд капитана Бабичева; но три его роты и черногорцы, ободренные личным присутствием митрополита, не уступили ни шагу отчаянному неприятелю. Между тем как митрополит сражался на краю пропасти против превосходных сил, на него устремленных, князь Вяземский, разделив малый отряд свой на две колонны и выслав пред оными охотников под командой храбрых офицеров Красовского, Клички, Рененкампфа и Мишо, пошел на неприступную высоту, укрепленную батареями, с решительностью, свойственной герою и возможной только для русского воина. Лористон, заметив общее движение, всей силой теснил охотников наших и ударил на митрополита, которого особа была в крайней опасности; колонны восходили на крутизну и были уже близ вершины. В сем положении отступление было уже невозможно; шаг назад и все потеряно. Мы, смотря с кораблей, с которых место сражения было видно, не смели спустить глаз и в мучительном беспокойстве ожидали, чем кончится. Наконец на вершине горы показались наши знамена, эхо повторило громкое ура! и войско наше, подвинувшись вперед, скрылось в ущельях.
Неприятель, будучи вытеснен из-за каменьев, остановился между своих батарей. Обе наши колонны, соединившись с митрополитскими войсками, после малой перестрелки пошли на штыки; французы защищались упорно, но принуждены были отступить. Митрополит и князь Вяземский, не давая опомниться неприятелю, теснили его беспрестанно нападениями. Офицеры наши, будучи всегда впереди, оказали себя достойными сподвижниками Суворова [50] . Черногорцы соревновали нашим солдатам и с таким жаром бросились штурмовать первое укрепление, что редут с 10 пушками был немедленно взят открытой силой. Таким образом преоборя укрепления, природой устроенные, и, несмотря на картечи, коими искусственно хотели отразить хитрые храбрых, французы уступали одну за другой три свои линии и батареи, оные защищавшие; тут генералы их старались показать свое искусство, обходили наши фланги; но ничто им не помогало, они везде были предупреждены, русский штык и дерзость черногорцев повсюду торжествовали. Будучи преследуем по пятам, неприятель успел, однако ж, остановиться сзади четвертой своей позиции на самом хребте горы над Рагузой; но и тут не мог удержаться ни десяти минут, совершенно разбитый и расстроенный обратился в бегство; черногорцы, приморцы и все охотники спешили отрезать его от города; страх родил в нем быстроту, темнота и стены крепости скрыли беспорядочное его отступление. В сие время прибывший неприятельский сикурс хотел остановить победителей, но при первом натиске обращен был в бегство. Проворные черногорцы, забежав вперед и залегши по обе стороны дороги, поражали неприятельский арьергард даже на самом мосту под картечными выстрелами крепости. Кроме перестрелки нерегулярных войск, начавшейся с утра, сражение при палящем зное продолжалось от 2 часов пополудни до семи, последние выстрелы умолкли в 8 часов вечера. И так помощью Всевышнего горстью людей одержана достославная победа над неприятелем превосходным, предводимым искусным генералом Лористоном, и укрепленная неприступная гора Баргарт над Рагузой занята.
50
15-я дивизия, находившаяся в Средиземном море, служила под предводительством Суворова в Турции, Польше и Италии.