Записки натуралиста
Шрифт:
Такое поведение слабенькой и беспомощной птички, как видите, сильное средство защиты от ее врагов.
– Не беда,– утешил меня отец.– Почти такой же случай был и у меня с вертишейкой в детстве. А что она улетела – это, пожалуй, лучше. Держать в неволе вертишейку не так уж просто – слишком капризна птица в отношении пищи.
Чайку вы знаете? Конечно, знаете. Это та самая белая или сизокрылая птица, которую особенно часто приходится видеть летающей над водой и ловящей рыбок и насекомых. А вот крачка, наверное, вам неизвестна. Безусловно, многие встречали ее в природе, но просто не знают, что эта птица так называется. Поскольку я сейчас хочу рассказать о поведении речных крачек, мне необходимо хотя бы кратко познакомить читателя с этой птицей.
– Никуда сегодня не пойдешь,– как-то заявила жена.– Посмотри, на что нога похожа,– сиди дома.
Я сокрушенно посмотрел на свою ногу. Правда, нога сильно распухла и болела, но сидеть дома в такое время мне все-таки не хотелось. И я представил себе, как мне придется в течение длинного летнего дня сидеть в комнате, смотреть на ногу и вообще носиться со своим ревматизмом как с писаной торбой. При одной мысли об этом мне стало тоскливо. При ходьбе нога еще сильней разболится. Это верно. Но почему нельзя сидеть в лодке и смотреть не на ногу, а на затопленный лес, на островки, на пролетающих уток, крачек – не все ли равно где сидеть? Кто смог бы сказать, что в моих словах не было логики? Я думаю, что никто. Я был, безусловно, прав, а когда веришь в свою правоту, доказать это другим совсем нетрудно.
– Знаю тебя, опять в воду полезешь,– уже другим тоном возразила жена.
Но я не хотел сдаваться, обещал быть осторожным и вернуться с сухими ногами.
– Неужели мне самому не дорого мое здоровье – маленький я, что ли? – Аргумент оказался достаточно веским. Одно было обидно. Я просидел первую половину дня и не мог поехать далеко. «Ну ладно, поеду покольцую птенцов крачек»,– решил я и, позвав с собой частого спутника – мальчика Васю, направился к лодке.
Среди обширного водного пространства я знал маленький островок, где расположилось колониальное гнездовье речных крачек. Здесь же гнездились утки и кулички-мородунки. К этому островку мы и направили свою лодку. Спустя полчаса, покрыв по воде около трех километров и заехав с подветренной стороны, мы стали приближаться к острову.
«Кирры-кирры»,– беспокойным криком встретили нас несколько десятков крачек и, видя, что лодка направляется к гнездовью, высоко поднялись в воздух и с тревожными криками стали описывать широкие круги над островом. Когда мы подъехали совсем близко, много маленьких пестрых птенчиков-пуховичков побежало от нас в противоположную сторону острова. Бегущий птенчик хорошо заметен, но как только останавливается и затаивается среди скудной растительности, он тотчас исчезает из виду.
Кое-как причалив лодку, мы сошли на берег и приступили к ловле и кольцеванию птенцов. Однако их было нелегко найти – беззащитные птенчики умели использовать свою покровительственную окраску. Прижавшись к почве и оставаясь неподвижными, они ничем не выдавали своего присутствия.
– Вася, не зевай! – крикнул я, указывая
Хорошо известно, что болотные крачки, а среди них особенно черная крачка смело ведут себя на гнездовых поселениях. С высоты они бросаются на непрошеного гостя и нередко, если в этот момент человек смотрит в противоположную сторону, успевают ударить его клювом по голове.
Но на этот раз речные крачки вели себя иначе. С криком, летая высоко в воздухе, они вдруг собрались в тесную группу, молча с большой быстротой спикировали почти до самой воды и в буквальном смысле этого слова облили моего спутника дождем помета.
– Дядя Женя! – закричал Вася. Он растерянно стоял по колено в воде и, смешно подняв руки, не знал, что делать. Его глаза, волосы, вся рубаха были заляпаны белыми кляксами.
Как ни жалок был вид Васи, но я не смог удержаться от смеха; не выдержав, наконец, расхохотался и сам пострадавший. Однако веселье было прервано самым неожиданным образом.
– Давай сюда птенца да обмой лицо,– обратился я к мальчугану.
Вася, не открывая глаза, неуверенно подошел к берегу и Чротянул мне руку с пуховичком. Пока я надевал ему колечко на Ногу и записывал номер, Вася приводил себя в порядок.
– Дядя Женя! – вдруг вскрикнул он совсем другим тоном, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.– Дядя Женя, лодка…
Ничего не понимая, я оглянулся назад – и обомлел. Далеко от острова на холодных, свинцовых волнах покачивалась наша пустая лодка. Свежий ветер, видимо, с каждой минутой отгонял ее все дальше от берега.
Заночевать на маленьком открытом острове без огня и одежды с больной ногой мне совсем не хотелось. Если даже к вечеру стихнет холодный ветер, то доймут комары – их здесь великое множество.
Что предпринять? А в это время Вася уже полез в воду и остановился лишь при моем оклике. Я знал, что он плохо плавает.
Вначале холодная вода обожгла мое тело, а минуту спустя я уже плыл, не ощущая холода и испытывая от купания огромное удовольствие: ведь из-за больной ноги в это лето я купался впервые.
Купание абсолютно не отразилось на моем здоровье, а главное – я исполнил свое обещание и вернулся домой с сухими ногами. Только две недели спустя Вася развязал свой язык и разболтал по секрету, как на маленьком островке, защищая своих слабых птенчиков, его отделали речные крачки и как ветер отнес от берега нашу лодку.
Ну, а теперь с прохладного севера на одну минуточку перенесемся совсем в иную страну – в нашу Среднюю Азию.
Жаркий июньский полдень. Огненное солнце слепит глаза, обжигает кожу. Порой от невысоких барханных песков потянет слабый ветер. Но не свежесть принесет он, а пахнёт на вас горячим дыханием, как из раскаленной оечи. Я медленно бреду с ружьем За плечами, направляясь к нашему лагерю, разбитому близ аула. Впереди безбрежная полупустыня с почтой, разрисованной глубокими трещинами, поросшей скудной серой растительностью. Невыносимая жара, нет тени, молчит притихшая природа. И вдруг при ярком дневном свете я слышу громкий и хорошо знакомый мне крик ночного кулика-авдотки. Оборачиваюсь в том направлении и в 30 метрах от себя вижу занимательную картину.
Среди ровной глинистой площади, едва покрытой клочками низкорослой полыни, на корточках сидит казахский мальчик-пастушок, а против него, несколько раскрыв крылья, в угрожающей позе стоит кулик-авдотка (птица величиной с голубя). Он то и дело с пронзительным криком срывается с места, бросается на мальчугана и бьет его клювом и крыльями по лицу, голове, спине. В такие минуты мальчик то подбирает под себя босые ноги, пытается руками защитить лицо и голову от ударов авдотки, то, несколько овладев собой, старается поймать нападающую птицу. Это, однако, ему не удается.