Записки о ньюменах. Неприятности в анклаве Сагуаро
Шрифт:
– Что-то надвигается, Элли. Последняя забастовка, которая мне известна, произошла, когда у всего Мира забарахлили голографы. С тех пор у нас были проблемы, но к забастовкам они не приводили. Это серьезно, – расстроенно заметила Ивон.
– Но почему именно сейчас? – спросила Лаура, продолжая смотреть в окно.
– Думаю, это после случая с Таней.
Новость о девушке-ньюмене, убившей свою мать, повергла Мир в шок. Вот почему выбросы вызывали ужас – они могли затронуть любого, даже самого родного человека. Таня даже не пыталась оправдать себя, она признала вину.
– Были и другие случаи. Чейз, Хантер, Жаклин… мне перечислять? –
– Таня не первый новый ньюмен, убивший во время приступа человека, но именно она вызвала такой резонанс в обществе, – заметил Стэн.
– Из-за той речи, – тихо добавила Ив, – когда она целиком и полностью признала свою вину.
– Как будто люди не совершают убийства! – воскликнула Лаура. – В чем логика этого митинга?
– Забастовки, – поправил Стэн.
– Да без разницы. Одна и та же суть – вынудить правительство избавить общество от нас. Как ты вообще попал в Церковь? – поинтересовалась Лаура.
Мужчина выждал паузу. Мимо прошел официант, вновь окинул троицу подозрительным взглядом, но промолчал.
– Мне помогло… Правительство.
– Я знаю, что твоя личность под защитой, я не об этом.
– Блин, мне просто повезло! Так сложно поверить в это? – вспылил Стэн.
– Ладно, допустим. Но чудом спасшегося Стэна Шеффарда не вычислила всемогущая Церковь? Не верю я в то, что твои данные так хорошо засекречены. Не верю я в такое везение.
Стэн пожал плечами.
– Но так и есть. Пока что меня не заметили. Ты забываешь, что Церковь выступает против Энергосети. Вряд ли кто-то из людей Праведника стал пробивать меня по Базе данных. Они скорее засунут руку в кипящий котел, нежели дотронутся до голографов.
Ив издала смешок. Лаура знала, что он прав, но…
– Мир не так очевиден, как бы нам хотелось, Стэн. В каждом идеале есть свой изъян. Если Праведник не хочет дотрагиваться до голографа, он всегда может найти того, кто не побрезгует сделать это за него.
Стэн хотел возразить, но Лаура не дала ему себя опередить.
– Просто будь осторожен. Сотрудничать с правительством – это одно. Другое дело, когда ты затеваешь опасную игру с Церковью. Они способны на все. И да, у меня, как сказала бы Салли О’Коннор, охренительно плохое предчувствие.
– Ты говоришь мне об осторожности? Как насчет вас самих? Вы точно так же играете с огнем, подвергая себя опасности. Ты, Ив, – обратился Стэн к девушке, – часто остаешься одна. Работа – это хорошо, но не тогда, когда тебя может поджидать там опасность. Вам бы залечь на дно. Не кривись, Эл! Я серьезно. Вы помогаете опасным ньюменам. Праведник это так не оставит. В идеале – вы должны бежать как можно дальше, понимаете? Начните новую жизнь…
– Хватит, Стэн. Ты же знаешь, это все звучит заманчиво, но мы… мы думали об этом. Правда.
– Мы здесь, чтобы помогать ньюменам, – поддержала Ив. – И не только им, но и новым ньюменам тоже. Мы рядом, чтобы протянуть им руку!
– Смотрите, чтобы вам эту руку не отрубили, – вздохнул Стэн. – Джеф уже отхватил свое.
– Нет. Давайте не будем сейчас говорить о Джефферсоне, – попросила Лаура. – Мы придем. Побастуем. Собственно, у нас и так пока клиентов нет, так что…
– Ты же знаешь, Эл, одно твое слово, и я вернусь.
Лаура посмотрела в светло-карие глаза Стэна. Девушка знала, что он говорит правду. Но отнимать у кого-то жизнь, которую человек
Когда назад дороги нет, двигаться вперед человек начинает еще быстрее. Однако он не догадывается о том, что позади него все рушится. Люди не оборачиваются, они лишь кидают взгляд назад. Быстрый мимолетный взгляд не дает увидеть всей картины, не позволяет оценить в полной мере масштаба разрушений. Люди чувствуют, что не смогут это пережить. Они не смогут достичь внутреннего равновесия, зная, что позади ничего не осталось. Забрав в багаж опыт и знания, человек оставляет в прошлом огромную пустоту.
Ив, Стэн, Лаура – все они распрощались с прошлым, которое уничтожило их, сожгло изнутри. Они восстали из пепла подобно фениксам. Бороться и выживать. Выживать и бороться дальше. Так просто!
9
– Забастовка. Класс! – радости Колдера не было предела.
Иногда Лаура забывала, что парню совсем недавно стукнуло восемнадцать. Это самый сложный период, готовящий подростка к совершеннолетию, к самостоятельности, к принятию себя и пониманию значения слова «ответственность». Лауре хотелось верить, что парень выбрал правильный путь. Когда погибла его сестра, Эшли, Колдер перестал держаться за это слово, оно утратило для него былой смысл. Присущий парню оптимизм угасал, как огарок свечи, позабытый всеми. Если раньше он заряжал друзей неиссякаемой энергией, несмотря на весь ужас, творившийся с ними, то смерть сестры открыла другую его сторону. Даже самый веселый человек может грустить. Они в этом убедились. Как-то во время совместных посиделок Колдер сказал Лауре, что его скорбь ушла благодаря поддержке друзей. Теперь, по словам парня, его семья – это они: Лаура, Ивон, Салли О’Коннор, Стэн и… Джефферсон. Но Лаура видела, как он порой с грустью смотрел на маленькую изящную букву «Э», украшавшую мизинец его левой руки. Колдер никогда не рассказывал, кто был инициатором парных татуировок, но это было и не важно.
Лаура часто воскрешала в мыслях образ Эшли. Она была красива, ненамного старше Колдера, а еще – брезглива, высокомерна и… ужасно пуглива. Когда они были там, Колдер постоянно спорил с ней, пытался образумить, но вместе с тем – успокаивал и обещал, что все скоро закончится. Она ему верила. Наверное, Эшли верила ему и тогда, когда умирала. Колдер продолжал разговаривать с ней до тех пор, пока взгляд девушки не потух. Тогда Колдер заплакал. Он плакал над ее телом так долго, что Лауре пришлось умолять его отпустить ее. Она сочувствовала ему, но не понимала истинных чувств парня. Жизнь непредсказуема! Вскоре Лауре выпал шанс побывать в чужой шкуре, держа на руках тело Джерри. Какая ирония!
Говорят, к потерям можно привыкнуть, когда они происходят слишком часто. Но это ложь. Каждая новая утрата – это боль, это новая рана в душе. Когда их становится слишком много – душа разрывается на части, человек перестает быть тем, кем был прежде. Слезы можно выплакать, но дыру в груди заштопать практически невозможно.
– Эл, что думаешь? Будет драка? – прервал ее мысли Колдер.
– Тебе бы только подраться, мистер я-самый-крутой-на-районе, – поджала губы Салли О’Коннор. – Хочу заметить, что мы враги номер один. Без обид, Лаура, но ты – особенно. Нам там явно не будут рады.