Записки о жизни Николая Васильевича Гоголя. Том 1
Шрифт:
К числу замечательностей своих, иногда желаю быть ясновидцем, знать, что у вас делается, чем вы занимаетесь; и верите ли, почтеннейшая маменька, с каким удовольствием я занимаюсь отгадыванием всего того, что вас занимает. Как вы проводили масленую? весело ли? были ли у вас собрания? Извините, что закидал вас кучею вопросов. Обыкновенно человеку, как говорят, порядком повеселившемуся, всегда хочется сделать участником других, особливо ближайших к нему. Кто ж ближе к моему сердцу, как не вы, почтеннейшая маменька? ваша радость, ваше удовольствие - и я счастлив.
Посмотрите же, как я повеселился. Вы знаете, какой я охотник до всего радостного. Вы одни только видели, что под видом иногда для других холодным, угрюмым, таилось кипучее желание веселости (разумеется не буйной), и часто, в часы задумчивости, когда другим казался я печальным, когда они видели или хотели видеть во мне признаки сентиментальной мечтательности, я разгадывал науку счастливой, веселой жизни, удивляясь, как люди, жадные счастья, немедленно убегают его, встретившись с ним.
Ежели об чем я теперь думаю, так это все о будущей жизни моей. Во сне и наяву мне грезится Петербург, с ним вместе и служба государству. До сих пор я был счастлив; но ежели счастие состоит в том, чтобы быть довольну своим состоянием, то не совсем, - не совсем, до вступления в службу, до приобретения, можно сказать, собственного постоянного места.
Масленицу, всю неделю, мы провели так, что желаю всякому ее провесть, как мы: всю неделю веселились без устали. Четыре дня сряду был у нас театр, и, к чести нашей, признали единогласно, что из провинциальных театров ни один не годится против нашего. Правда, играли все прекрасно. Две французские пьесы, соч. Мольера и Флориана, одну немецкую, соч. Коцебу; русские: "Недоросль", соч. Фон-Визина; "Неудачный Примиритель", Княжнина; "Лукавин", Писарева, и "Береговое Право", соч. Коцебу. Декорации были отличные, освещение великолепное, посетителей много, и все приезжие, и все с отличным вкусом. Музыка тоже состояла из наших: восемнадцать увертюр Россини, Вебера и других были разыграны превосходно. Короче сказать, я не помню для себя никогда такого праздника, какой провел теперь. Дай Бог, чтоб вы провели его еще веселее. Ожидают у нас директора Ясновского со дня на день. Не знаем его характера. Говорят, что слишком добр, даже до слабости, чего мы боимся.
Позвольте вас, почтеннейшая маминька, потрудить одною просьбою: сделайте милость, пришлите мне холста самого толстого штуки две и, ежели можно, более. Нам необходимо нужен [27] . Вы этим много, много одолжите меня. А до того остаюсь с сыновним почтением и самою жаркою преданностью и любовью, остаюсь навсегда послушнейшим сыном
Николаем Гоголем".
Когда, в эпоху своей литературной славы, Гоголю случалось написать задушевное слово о своих чистых стремлениях к общему благу, или заговорить языком юноши, идеально-великодушного, некоторые из людей, весьма близких к нему, принимали его слова недоверчиво, считая их аффектацией. Но надобно знать историю семьи, в которой он родился и получил первые понятия о жизни, чтобы поверить, как мог образоваться в нем этот мечтательно-благородный характер, который выказывается в его интимной переписке и в некоторых из его посмертных сочинений. Еще рано входить в подробности семейной истории покойного поэта; но вот как он изображает своего отца, в письме к матери от 24-го марта 1827 года.
27
Для театра.
"Весна приближается - время самое веселое, когда весело можем провесть его" Это напоминает мне времена детства, мою жаркую страсть к садоводству. Это-то время было обширный круг моего действия. Живо помню, как было с лопатою в руке глубокомысленно раздумываю над изломанною дорожкою... Признаюсь, я бы желал когда-нибудь быть дома; в это время я и теперь такой же, как и прежде, жаркий охотник к саду. Но мне не удастся, я думаю, долго побывать в это время. Несмотря на все, я никогда не оставлю сего изящного занятия, хотя бы вовсе не любил его. Оно было любимым упражнением папеньки, моего друга, благодетеля, утешителя... не знаю, как назвать. Это небесный ангел, это чистое, высокое существо, которое одушевляет меня в моем трудном пути, живит, дает дар чувствовать самого себя и часто в минуты горя небесным пламенем входит в меня, рассветляет сгустившиеся думы. В сие время сладостно мне быть с ним, я заглядываю в него, т.е. в себя, как в сердце друга, испытую свои силы для поднятия труда важного, благородного на пользу отечества, для счастия граждан, для блага жизни (себе) подобных, и, дотоле нерешительный, неуверенный (и справедливо) в себе, я вспыхиваю огнем гордого самосознания, и душа моя будто видит этого незваного ангела, твердо и непреклонно все указующего в мету жадного искания... Через год вступлю я в службу государственную".
Помещу теперь два письма, уже известные читателям. В них также вкралось было несколько ошибок, по причине, объясненной на стр. 34.
1
"1827 года, апреля 6-го дня. Нежин. Позвольте, во первых, почтеннейшая маменька, поздравить вас с праздником Восресения Христова. Думаю, что вы провели первые дни его хорошо; желаю и окончить его весело. Благодарю вас за присылку денег, так же и почтенейшего дедушку [28] . В это время они бывают мне очень нужны. Мой план жизни теперь удивительно строг и точен во всех отношениях; каждая копейка теперь имеет у меня место. Я отказываю себе даже в самых крайних нуждах, с тем чтобы иметь хотя малейшую возможность поддержать себя в таком состоянии, в каком нахожусь, чтобы иметь возможность удовлетворить моей жажде видеть и чувствовать прекрасное. Для него-то я с трудом величайшим собираю годовое свое жалованье, откладывая малую часть на нужнейшие издержки. За Шиллера, которого я выписал из Лемберга, дал я 40 рублей: деньги весьма немаловажные по моему состоянию, но я награжден с излишком и теперь несколько часов в день провожу с величайшею приятностью [29] . Не забываю также и русских и выписываю что только выходит самого отличного. Разумеется, что я ограничиваюсь одним только чем-либо; в целые полгода я не приобретаю более одной книжки, и это меня крушит чрезвычайно. Удивительно, как сильно может быть влечение к хорошему. Иногда читаю объявление о выходе в свет творения прекрасного; сильно бьется сердце и с тяжким вздохом роняю из рук газетный листок объявления, вспомня невозможность иметь его. Мечтание достать его смущает сон мой, и в это время получению денег я радуюсь более самого жаркого корыстолюбца. Не знаю, что бы было со мною, ежели бы я еще не мог чувствовать от этого радости; я бы умер от тоски и скуки. Это услаждает разлуку мою с вами. Вы рисуетесь в светлых мечтах моих, и душа моя разом обнимает всю свою жизнь.----------
28
По матери.
29
Г. Прокопович говорил мне, что у Гоголя скоро не стало терпения добиваться смысла в языке Шиллера, и что это было только минутное увлечение.
Давно ли я приехал с Рождества? а уже трех месяцев как не бывало. Половина времени до каникул утекла; еще половина, и я опять с вами, опять увижу вас и снова развеселюсь во всю ивановскую. Не могу надивиться, как весела, как разнообразна жизнь наша. Одно имя каникул приводит меня в восхищение. Как бы то ни было, но целый год бывши как будто в заключении и в одно мгновение ока увидеть всех родных, все близкое сердцу... очаровательно! До следующей почты.
Любящий вас более всего в мире сын ваш.
Николай Гоголь".
2
"1827-й год, м<есяц> май, 20-е число.
Получил ваше письмо сегодня и, к моей горести, узнал, что вы больны. Я уже это заметил бы из одной краткости письма вашего, которому видно мешала много болезнь. Всегда нужно проклятой судьбе на самом удовольствии покоя, в котором я уже находился, зачернить начаток светлых дней едкостью горя.
Меня мучит ваша болезнь.------Сделайте милость, берегите себя. В это время, когда вы нездоровы, я чувствую себя от того нездоровым. Вы сами знаете, что я еще драгоценнее вас ничего не имею.
Чем более близится место свидания, тем более я опасаюсь неверности счастия. Дай Бог, чтоб я застал вас в здоровьи совершенном, в счастии, в спокойствии, окруженными всеми возможными для вас радостями. Не более месяца только осталось нам жить в разрознении; тогда я опять с вами.------Я не могу не радоваться, вспомнив, сколько меня ожидает дома близких моему сердцу, желая, чтобы этот год, как и все будущие, Бог подарил нам изобилие, чтобы роскошь плодородия упитала счастливое наше жилище, чтобы все крестьяне наши были награждены с избытком за годичные труды свои. У нас здесь поговаривают об плодородии этого года. Я думаю, что и у вас также. Желательно мне бы узнать об этом от вас, маменька, также и водится ли что в саду нашем. Здесь и на фрукты урожай. Что-то теперь делают пенаты мои? Я думаю, все ожидают меня с нетерпением.
Позвольте поговорить с вами теперь касательно платья. Ежели посылать деньги, то не тогда, когда будете присылать за мною: нужно гораздо прежде, а то экипаж всегда дожидается, и тогда нужно метаться по всем портным, и то еще ежели сыщешь, несмотря на дорогую плату. Я советовал бы вам, милая маменька, деньги отправить тотчас по получении моего письма: оно как раз и вылет, что ко времени моего отъезда платье поспеет, для чего нужно по крайней мере три недели, а то мне всегда за скоростью шьют на живую нитку. Денег пришлите мне 150, полтораста рублей, потому (что) мне, кроме крупного платья, нужно еще до пропасти разных безделушек, как-то: галстухи, подтяжки, платочки. Хотелось бы также сертучек летний, легенький, простенький, чтобы ходить дома. Казенных нам теперь не шили, и мы принуждены ходить в суконных.