Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

Чуковская Лидия Корнеевна

NN была тиха, спокойна, очень приветлива и ровна. Дурно отозвалась только о Беньяш («Дама из Националя почему-то рвется ко мне»). t° 37,3. Сказала, что накануне была уже 36,9, а сейчас небольшое повышение. Ни на что не жаловалась, кроме дурного сна. Говорила о речи Черчилля, которую ей прочла Фаина [583] . Сказала, что послала Гаршину еще телеграмму, где упоминается «строгая диета»:

– «Это, если в предыдущей телеграмме не пропустят слова тиф, так чтобы он догадался».

583

10

ноября Черчилль выступил с речью на ежегодном приеме у лорд-мэра Лондона. Касаясь операции в Африке, Черчилль сказал: «Перед нами новое явление – замечательная, несомненная победа. Армия Роммеля обращена в бегство и в весьма значительной степени уничтожена как боевая сила… Отныне нацистам придется встретиться с тем самым превосходством в воздухе, которым они так часто беспощадно пользовались против других» («Правда», 11 ноября 1942, с. 4).

(Я тоже получила телеграмму от Гаршина, которая три дня валялась на Гоголевской.)

Вчера днем зашла на Маркса, 7 (к Радзинской и за мясом). Там Волькенштейн и Радзинская сообщили, что была Фаина, в истерике: «у NN повысился жар, осложнение, ей хуже, никто ничем не хочет помочь» и т. д. Я была напугана несколько минут, пока не догадалась, что это всё чушь и выдумки: Ф. Г. была вместе со мной; после меня она NN не видала… Просто нужно было для чего-то всем сообщить сенсацию. Для чего бы?

21/XI 4 2 Вчера вечером ходила в больницу, но поздно: не пустили.

Пошла сегодня. t° 36,6. Нормальная! Слава богу. Сидела я мало, так как там была Фаина.

От В. Г. несколько телеграмм.

Интрига Ф. Г. разъяснилась вполне. NN произнесла следующую речь:

– «У меня было осложнение, так как меня два дня кормили бараньим супом. К счастью, Ф. Г. это обнаружила. Теперь она принесет мне куриный: сама покупает куру, сама ее варит. Она меня спасла».

Ф. Г. скромно потупляет глаза. – Ну что Вы, NN…

Не знаю почему, но NN сегодня несколько раз давала понять, что была «не в себе».

– «Страшная болезнь тиф. Мозговая болезнь».

Форма извинения своей грубости?

От Пуниных нет ответа на телеграмму – ту, прощальную. По-видимому, не получили.

Сегодня утром мне позвонил Радзинский, что в издательство пришла телеграмма от Ярцева: «верстку высылаем печатайте книгу» [584] ). Я рассказала об этом NN и попросила разрешения добиваться, чтобы мне дали корректуру. Она разрешила.

584

Георгий Алексеевич Ярцев (1904–1955), в 1938–1949 годах – директор издательства «Советский писатель».

Значит, уже сверстали под шумок.

27/XI 42 Сегодня ходила в больницу. Но не видала NN – строгости, не пускают. Я написала ей записочку с вопросом, не нужно ли чего. Мне принесли ответ. Переписываю:

«Милая Лидия Корнеевна, узнайте про мою книгу и когда уезжают Радзинск. Очень жаль, что не увижу Вас – никого не пускают. Ахм.»

Врачи говорят, что t° нормальная уже пять дней.

Интересно, не значит ли вопрос о Радзинских, что она хочет с ними в Москву?

28/XI 42

Сегодня, среди дня, меня вдруг по телефону вызвал Лежнев. Оказывается – как здоровье NN и не следует ли переселить ее в Дом Академиков.

«Ей уже раз предлагали, не правда ли? но она отказалась. Я не хочу оказаться в глупом положении и хотел бы знать заранее, согласится ли она?»

Я объяснила, что там было бы идеально – но у нее мало денег, а там надо много платить.

… «Да. А почему, если у нее трудно с деньгами, она не займется переводами?»

Экземпляра рукописи (или верстки) из Москвы еще нет.

Корректура Толстым мне обещана.

Телеграмму о разрешении я видела.

Радзинские едут 3-го—5-го.

Разузнав все это, я написала А. А. письмо – с подробным отчетом о запросе Лежнева. Отнесла письмо в больницу. Прошу, чтобы в понедельник она мне ответила.

Думаю, ей не понравится все. Она не любит давать прямые ответы на прямые вопросы, да еще в письменной форме.

Неужели без осложнений у нее пройдет тиф? Хоть бы.

1/XII 4 2 Вчера я пошла в больницу, чтобы получить ответ на квартирный вопрос.

У нее сидела Ф. Г. Она уступила мне свой халат, вышла, и я воровски вошла.

NN сидела на кровати, с распущенными волосами, юная и «будто вымытая, будто из бани». Приветливая, простая и веселая.

Я так обрадовалась ей такой, что даже сама от себя не ожидала. Она будет здорова, будет жива.

Была я у нее совсем мало, так как Раневская ворвалась и грубо заторопила.

Мы успели поговорить о комнате и о военных новостях. Она очень расспрашивала о Тулоне, о Ржеве и о Сталинграде.

– «Молодцы французы», – сказала она, узнав о потоплении флота [585] ).

О комнате просила передать Лежневу, что если она будет в первом этаже – согласна. – «Но это не сахар, – сказала она мне. – Мы знаем по 1919-му году, что в случае бытовых затруднений – так называемые благоустроенные дома первыми становятся непригодны для жилья».

<

585

Тулон оставался неоккупированным, так как там находился французский флот, который немцы хотели заставить служить своим целям. Однако, когда они ворвались в город 20 ноября, французский адмирал де Ааборд отдал приказ о потоплении флота. Команда линкора «Страсбург» первая взорвала корабль. На мостике стоял командир, он погиб вместе с кораблем. Вслед за «Страсбургом» были взорваны другие линкоры, крейсеры, эсминцы. Взрывы в Тулоне показали, что французы не солидарны с коллаборантским правительством Виши.

empty-line/>

4/XII 4 2 Очень противно писать.

Третьего дня ко мне спустилась Булгакова и сообщила, что у нее Раневская со страшным известием: Львова получила бумажку от Лежнева, в которой он разрешает ей занять комнату NN «вплоть до выздоровления».

Я удивилась. Поднялась наверх. Фаина очень оживленно мне все это изложила и просила пойти к Лежневу, выяснить. Охала, ахала «NN переезжает, а я так занята съемками, как же она будет одна» и пр.

Вчера я уже собиралась отправиться к Лежневу, когда Лида передала мне телеграмму для NN от Гаршина (ей дали Радзинские), и мы решили зайти в больницу.