Записки одного армагеддона
Шрифт:
– Из-за неисправности неполадок в технике вы не могли услышать директиву басилевса, - внушительно сказал краснолицый, - но до моего компетентного сведения она была доведена. Так что я, как облеченный доверием, доложу вам стратегию и тактику текущего на сегодняшний день момента.
– Приплыли, - пробормотал парень с биноклем и повернулся ко мне. Вам плохо? Я могу чем-нибудь помочь?
Я мотнула головой. Но было плохо, в висках стучало, перед глазами вставал розовый туман.
– Стратегия, стало быть, такая, - издалека донесся до меня голос краснолицего, - что в директиве басилевса ясно сказано: никакого Заморья, заморских стран, а, значит, и заморцев
– Сами понимаете.
Я ничего не понимала. Остальные тоже. В первых рядах вскочила с визгом какая-то дамочка. Краснолицый досадливо отмахнулся от нее и продолжал:
– А тактика наша самая тактичная и отвечающая моменту. Самые сознательные из вас должны добровольно записаться во вновь формируемые военизированные отряды защиты наших с вами достижений и завоеваний. Списки я подготовил. Остальные в едином порыве добровольно и безвозмездно жертвуют двадцать три с половиной процента месячной зарплаты в фонд поддержания добровольцев. Женщины, и девушки, достигшие совершеннолетия, могут записываться в Когорты Поднятия Боевого Духа. Доклад закончен. Собрание может продолжаться своим чередом и выдвигать на альтернативной основе в депутаты Совета Архонтов сударя Копилора.
Не обращая внимания на поднявшийся гвалт, комиссар Ружжо грузно спустился с трибуны и направился к выходу, доставая из широченных галифе скатертный платок. Походка у комиссара была как у больного геморроем и паховой грыжей одновременно.
Шумели, топали, кричали, смеялись и плакали все разом. Повсюду в зале появились вдруг полуодетые или вовсе раздетые люди, обалдело раззевали рты, перед тем как истошно завопить.
– Клипсы! Заморские клипсы!
– Туфли!
– Платье! Босоножки и... о господи!!!
– Сумочка! Гады!
– Кто?! Верните!
– Кто бинокль...
– Парень справа держал перед физиономией руки так, как если бы в них был бинокль, только никакого бинокля там не было. Он повернулся ко мне, все еще не опуская рук, и глаза у него полезли на лоб.
– Вот, ну ничего себе...
Мой свитер, мой нелюбимый, но красивый свитер из заморской шерсти исчез. Обнаружив вдруг это, я инстинктивно прикрылась руками, вскочила, но розовый туман, рассеявшийся было, с тихим звоном заволок все вокруг, сгустился, почернел, а потом мне стало хорошо, тихо покачивалась лодка на волнах, и склонившиеся надо мной что-то ласково говорили добрыми голосами. Кто-то крикнул: "Землетрясение!" - и я рассмеялась.
Ортострофа 2
Разлом впереди расширялся, стены расступились. Я понял, что сейчас н а ч н е т с я, поудобнее развернул кресло, прочно уперся ногами в снарядный ящик.
– Приготовились!
– приказал Малыш Роланд. И через секунду: - Пошел!
Моторы взвыли, "Клюван" рванулся вверх так, что меня вдавило в кресло и перед глазами поплыли разноцветные пятна. Винтокрыл вылетел из разлома, как пробка из бутылки с кислым вином у Витуса в кантине, и в крутом вираже ринулся на цель.
Малыш Роланд рассчитал все правильно. Мне быстро удалось поймать в паутину прицела приближающийся бронетранспортер. Кончиками пальцев, всем существом я чувствовал, как послушные моей воле поворачиваются кронштейны с ракетами, и, когда смог различить грязь на ступицах колес, плавно
– Есть! Еще раз!
Малыш Роланд повторил заход, но следующая атака была неудачной. Я поспешил, султаны взрывов выросли впереди бронетранспортера. Изроды опомнились от неожиданности, и навстречу "Клювану" ударили пулеметы. В броне рядом со мной обнаружился вдруг ряд аккуратных круглых дырочек, что-то громыхнуло, запахло гарью, вдребезги разлетелся защитный щиток прицела, полоснув осколками по приборной доске, но "Клюван" уже прорвался сквозь огневой заслон. Крутой свечой Малыш Роланд погасил скорость и завис над бронетранспортером.
– Кончай сопли на кулак мотать!
– рявкнул он на меня.
– Работай!
Отработанный не раз и не два опасный трюк: развернуться с креслом, сбить ногой в сторону люк, свеситься на ремнях наружу и одну за другой переправить вниз весь запас термитных гранат.
– Ну, наконец-то... Сейчас я вас, ублюдки, сейчас...
Бронетранспортер внизу жирно задымил, из него посыпались фигурки в ненавистных черных мундирах.
До сих пор я не чувствовал ни страха, ни ненависти. Все было как на учениях: используя рельеф местности зашли в тыл противнику, нанесли ракетный удар... Но стоило мне увидеть изродов живьем, разбегающихся в разные стороны, отстреливающихся, падающих, и словно горячая волна окатила меня с ног до головы. Мгновенно произошло каждый раз удивлявшее меня потом, после боя, перерождение. Я стал вдруг другим человеком, да и человеком ли... Я скрипел зубами, рычал от переполнявшей меня ненависти, я сросся с пулеметом и сам стал его частью. Меня больше не было, и Малыша Роланда не было, и машины. Было одно существо, могучее и жестокое, сгусток ненависти, извергающий смерть. Мы несли смерть и сами были ею, и лишь когда фонтанчики разрывов догнали последний черный мундир, вспороли его, и изрод, несколько раз перекувырнувшись, неподвижно застыл, раскинув не по-людски длинные руки и ноги, меня отпустило. Пришло страшное опустошение, как будто отмерла часть души. В горле было сухо. Дрожали руки и колени. И кто-то другой вместо меня сказал хрипло:
– А что? Мы молодцы. По железяке на пуп заработали. Давай вниз.
Малыш Роланд испытывал, похоже, то же самое. Он что-то невнятно пробормотал, голос у него был как у больного. Он без обычного изящества посадил винтокрыл неподалеку от дымящейся груды металла, которая совсем недавно была бронетранспортером, а теперь нашими усилиями стала просто неопасной грудой дымящегося металла, тяжело спрыгнул на землю, прислонился к теплому борту и закурил. Державшие сигарету пальцы с отросшими за время боя ногтями заметно дрожали.
Я захватил автомат и спрыгнул следом.
– Посмотрим?
Малыш Роланд скривился, мотнул головой.
– Меня от их вони наизнанку выворачивает. Ты там поосторожней, мало ли что.
Я кивнул, передернул затвор и, разминая затекшие ноги, направился к бронетранспортеру в надежде чем-нибудь поживиться. Внутри-то, конечно, делать нечего: ишь, как славно борт разворочен, а вот подобрать пару клинков - уже хорошо. За черные клинки Витус отваливает не скупясь, сбывая их потом перекупщикам втридорога. Или портсигар бы найти, как у легата Тарнада, знаменитый портсигар, дорогой, тяжелый, издалека видно, что дорогой и тяжелый. Или для Вероники какую-нибудь безделушку.