Записки полицейского (сборник)
Шрифт:
Сэр Томас Редвуд, владевший имениями в Ланкашире, которые находятся в окрестностях Ливерпуля, скончался, так же как и единственный сын его – сэр Арчибальд Редвуд.
Однажды утром отец и сын занимались выездкой чудесной лошади, только что купленной сэром Томасом; когда наконец, после продолжительных усилий, удалось запрячь ее в кабриолет, они отправились на прогулку в сопровождении двух слуг на конях, готовых немедленно прийти на помощь своим господам в том случае, если ретивое животное слишком разгорячится. Все шло своим чередом до той минуты, пока оба помещика не доехали до дома
Этот день именин отмечался особенной стрельбой. В ту минуту, когда сэр Томас и его сын проезжали мимо дома баронета, вспышка яркого света промелькнула перед глазами лошади, и вслед за этим последовал громовой раскат. Испуганное животное, закусив удила, с ужасающей скоростью помчалось по дороге. К несчастью, дорога была узкая, извилистая; бегунья, прискакав к повороту, задела правым колесом экипажа за каменную тумбу. Сильный толчок выбросил обоих джентльменов на дорогу, экипаж разбился вдребезги и так сильно поранил лошадь, что она на другой же день издохла.
Слуги не смогли вовремя подоспеть на помощь своим господам, они в отдалении следовали за взбешенным животным. Прибыв к месту трагедии, они нашли господина Арчибальда уже мертвым: у него был сломан позвоночник у самого крестца и голова свешивалась к туловищу. Сэр Томас же еще дышал, и его тотчас перенесли в замок Редвуд. Хирурги со всей возможной поспешностью прибыли в замок, но раны были до того тяжелы, что добрый старик скончался спустя несколько часов после возвращения в дом. По распоряжению сэра Томаса меня позвали прежде медиков. Когда я вошел в комнату, умирающий еще был в силах говорить. Он сообщил мне свою волю и попросил строго проследить после его смерти за ее исполнением.
Мне было известно, между прочим, что сэр Арчибальд совсем недавно, несколько дней тому назад, возвратился в дом своего родителя, который знал, что сын его был тайно обвенчан с бедной девушкой, принадлежавшей к одной из древних графских фамилий. Молодой человек возвратился в отчий дом с намерением признаться в своем проступке, питая надежду на милостивое прощение, между тем молодая жена уже готовилась подарить ему наследника, отчего Арчибальд и хотел как можно скорее испросить для нее право войти в фамильный замок Редвудов.
После первого взрыва справедливого негодования сэр Томас, добрейший из людей, простил сыну его ветреный поступок, хотя это и разрушило мечту, которую старик лелеял с давних пор, – соединить Арчибальда с наследницей одного богатого баронета, поместье которого соседствовало с владениями сэра Томаса.
– Теперь, господин Уотерс, слушайте с особенным вниманием, – предупредил меня адвокат. – Госпожа Арчибальд Редвуд, ныне вдова, дожидалась в Честере возвращения своего мужа, прибывшего, как мы уже сказали, в отчий дом, чтобы выпросить у отца прощение и получить разрешение привести в замок свою жену. Арчибальд нисколько не сомневался в милостивом прощении отца и потому дал слово госпоже Редвуд приехать за ней на следующее утро.
Перед своей кончиной сэр Томас несколько раз велел мне передать супруге его сына, что он почел бы за счастье прижать ее к своей груди,
– Вам необходимо знать, – продолжал адвокат, – что поместье Редвуд может перейти по наследству только лицам мужского пола и поэтому, если бы у господина Арчибальда не было сыновей, все недвижимое имущество рода Редвуд перешло бы в руки сэра Чарльза Мальерна, двоюродного брата сэра Томаса Редвуда. Впрочем, сэр Томас очень любил Чарльза и уже дал ему однажды доказательство своего расположения, поспешив к нему на помощь, когда своей страстью к игре и расточительностью сэр Чарльз был доведен до последней крайности.
Я очень быстро составил по приказанию сэра Томаса короткое духовное завещание. В нем был параграф, в котором говорилось о том, что Чарльз Мальерн имеет право получить сумму размером в двадцать тысяч фунтов стерлингов. Вы должны понимать, что крайняя слабость умирающего требовала чрезвычайной точности и тщательного соблюдения законов в исполнении его приказаний. Закончив писать, я вложил перо в бесчувственную руку сэра Томаса. Баронет бросал на меня горестные взгляды, его пальцы едва удерживали перо, и он только и смог что начертать на бумаге непонятный знак.
Спустя час после кончины сэра Томаса господин Чарльз Мальерн явился в родовой замок Редвудов. Было ясно видно сквозь дымку меланхолии, подернувшую его лицо, что он испытывал несказанную радость при мысли, что получит наследство, разбогатеет, обретет пышность и высокое положение в обществе. Этому честолюбцу предстояло пережить жестокое поражение, крушение всех его надежд. Я невольно почувствовал к нему жалость, однако открыл ему настоящее положение дел. Для надменного молодого человека это был сокрушительный удар, и он целый час после оглашения завещания провел в каком то умственном расстройстве, не позволявшем ему здраво оценить свое положение в истинном его значении.
К вечеру, однако, сэр Чарльз как будто бы без особенного сожаления покорился последней воле покойного: он вызвался исполнить перед вдовой, своей родственницей, печальный долг – объявить ей трагическое известие.
Несколько дней спустя я получил письмо, в котором он извещал, что леди Редвуд, разрешившаяся преждевременно от бремени, дала жизнь дочери, что мать и ребенок находятся в полном здравии. Согласитесь, господин Уотерс, что трудно было не усомниться в истинности слов этого письма.
– О да! – согласился я. – Их можно было опровергнуть.
– Таково было и мое мнение. Рождение этой девочки делало сэра Чарльза Мальерна хозяином всех владений Редвуда, правда, с обязательством выплачивать вдове пожизненную пенсию в тысячу фунтов стерлингов.
Итак, сэр Чарльз расположился в родовом замке со своей женой и детьми, дав мне понять, что леди Редвуд намерена, как только восстановит свои силы, отправиться к своей матери, госпоже Эштон.
Спустя два месяца после смерти сэра Томаса я представился леди Редвуд, чтобы условиться с ней об устройстве некоторых дел, касающихся ее состояния. Во время этого то посещения, господин Уотерс, у меня родилось ужасное подозрение…