Записки полицейского (сборник)
Шрифт:
– Садитесь, милостивый государь, – ответил негоциант, пододвинув своему посетителю кресло. – Ваш брат на протяжении нескольких лет состоял у меня главным управляющим по торговле.
– Состоял! – с возрастающим волнением вскрикнул Ллойд. – Стало быть, его уже нет у вас? Значит, он вас оставил?
– Да, сударь, уже три года тому назад. Не перебивайте меня. Совсем недавно я получил окольными путями известия о вашем брате. Этих сведений, при личном подтверждении, которое вы, без сомнения, в состоянии нам дать, будет достаточно, чтобы сей господин, – тут негоциант указал на меня, – смог определить его местопребывание в настоящее время.
Я не в состоянии был вынести безмолвного изучающего взгляда, который устремил на меня господин Ллойд. Я поспешно встал, под предлогом того, что нужно запереть полуотворенное окно.
– Какая причина побуждает вас так усердно разыскивать моего брата? – спросил Ллойд с заметным беспокойством. – Быть не может, чтобы… Нет, брат мой, как вы сказали, уже три года как покинул ваш дом. Впрочем, я Овена знаю, и предположить, что… это было бы настолько же несправедливо, насколько и нелепо.
– Если сказать вам истинную правду, сударь, – подхватил негоциант после непродолжительного молчания, – я должен сознаться в моих опасениях. Видите ли, я боюсь, что мой сын совершит безрассудный поступок и сблизится больше, чем я того желаю, с… семейством вашего брата, одним словом, я боюсь, что он без моего согласия даст свое имя вашей племяннице, мисс Каролине. И я желал бы увидеть Овена, чтобы получить от него…
– Каролине! Каролине! – дрожащим голосом произнес господин Ллойд, и глаза его увлажнились. – Да, точно, так и есть, его дочь зовут Каролиной!
Гость сидел некоторое время погруженный в печальную задумчивость, потом, привстав, сказал, обращаясь к негоцианту строгим голосом и с горделивым видом:
– Мисс Каролина Ллойд, сударь, достойна по рождению своему и, если не ошибаюсь, по своему нраву и воспитанию носить имя знатнейшего из торговцев нашей страны.
– Я в этом не сомневаюсь, – сухо ответил хозяин, – но на меня нельзя гневаться, сударь, за то, что я вынужден был сказать вам, что буду категорически возражать, если мой сын решит назвать мисс Каролину своей супругой.
После этих слов взор Уильяма Ллойда, лишь минуту назад горделиво сверкавший, вдруг сделался почтительным и почти покорным.
– Как могу я узнать, – спросил Ллойд, – как я могу удостовериться в том, что вы с чистым сердцем участвуете в деле, о котором мы говорили?
В ответ на это замечание господин Шмидт положил перед гостем письмо пребывавшей в неведении девушки, объяснив случайность, благодаря которой это письмо попало к нему. Руки Ллойда дрожали от волнения, когда он взял это письмо. Казалось, что, когда он погрузился в чтение, мысли его обратились к прошлому, к тем далеким дням, воспоминание о которых осталось неизгладимым в его памяти.
– Бедное дитя! – произнес он печально. – Бедное дитя! Еще так молода, так нежна и кротка, а уже вынуждена перенести столько горя! Ее мысли, речи – живое напоминание о ее матери, тогда еще молодой, прекрасной и так же страдавшей. Овен, наверное, все тот же добряк, по прежнему чистосердечный и доверчивый, все так же достойный уважения людей честных, а между тем он стал жертвой мошенников и пройдох.
Договорив эти слова, господин Ллойд уронил голову на руки и, судя по всему, погрузился в глубокие размышления. Это задумчивое молчание беспокоило негоцианта, опасавшегося, что его гость может что нибудь заподозрить. Наконец, Уильям Ллойд поднял голову.
– Милостивый государь, – обратился он к хозяину, – если все ваши сведения ограничиваются этим письмом, то мы настолько же далеки от моего брата, как и вчера… как и месяц, как и несколько лет тому назад, а не зная ничего, я не могу помочь вам в поисках.
– Давайте обсудим это дело хладнокровно и беспристрастно, – предложил господин Шмидт. – Очевидно, что брат ваш живет не в Лондоне и поэтому он не мог ответить на ваше обращение к нему.
– Вероятно, сударь.
– Перечитайте внимательнее письмо мисс Каролины, и вы найдете в нем два слова, их еще довольно легко можно разобрать, хотя они тщательно зачеркнуты.
– И точно, – согласился господин Ллойд, – кажется, слова эти – «в лесу», но что они означают?
Господин Шмидт прервал своего собеседника.
– Скажите, нет ли в Англии такой местности, которая по какой либо причине заслуживала бы внимания вашего брата, чтобы он мог избрать ее себе для постоянного проживания? Мне часто приходилось слышать, что джентльмены с утонченным вкусом и богатой душой, пытаясь избежать праздности, удалялись преимущественно в те места, где провели лучшее время в своей жизни – детство и отрочество.
– Это довольно естественное стремление, – ответил господин Ллойд, не заметив насмешливой улыбки, блуждавшей на устах негоцианта. – Я и сам нередко чувствовал живейшее желание возвратиться на родину, в те края, с которыми связаны мои первые воспоминания, и это желание становилось еще острее, когда мне улыбалась удача, вознаграждая меня за все усилия. Но Овен не вернулся бы в счастливую страну Галлию, в Кармартен: там он был бы обречен на презрение, может быть, все отвернулись бы от него, – уж это такая страна, где на протяжении жизни нескольких поколений род наш был равен самым богатым и самым знатным фамилиям. К тому же, – прибавил гость, – я уже обыскал Кармартен и его окрестности, но все мои поиски оказались безуспешны.
– А жена его, – подхватил неугомонный негоциант, – жена его не считает себя уроженкой Галлии?
– Нет! Однако припоминаю!.. В лесу! Должно быть, там! Каролина Эджварт, жена моего брата, родилась в Бьюли, в Нью-Форесте. Там у нее было одно небольшое, о, весьма небольшое владение… Может быть, оно принадлежит ей и поныне? Удивительно, как это до сегодняшнего дня не приходило мне в голову! Сию же минуту отправляюсь в Гемпшир!
Но тут он остановился и ударил себя по лбу.
– К несчастью, я не могу этого сделать: одно весьма важное дело требует, чтобы я задержался в Лондоне еще на два дня.
Негоциант указал на меня и сказал господину Ллойду:
– Учитывая вашу занятость, этот джентльмен может сию же минуту отправиться в Бьюли.
– Великолепно! – почти с радостью ответил несчастный брат. – Я постараюсь вооружиться терпением. Вот, господин Уотерс, – прибавил он, – возьмите мой адрес, будьте столь любезны, зайдите ко мне до вашего отъезда из Лондона и примите мою благодарность за все ваши одолжения. Тысячу благодарностей!
Потом доверчивый джентльмен, схватив господина Шмидта за руку, продолжал: