Записки прокурора
Шрифт:
— Скрыть недостачу. Ревизия может показать, что хищение больше, чем на пятьсот шестьдесят рублей.
— Кто-нибудь видел, как Парабук вечером запирала деньги в свой железный ящик? — спросил я. — Кто ещё в штате магазина?
— Больше никого.
— Значит, свидетелей нет?
— Нет, Захар Петрович.
Следователь был убеждён в своей версии. Я это видел.
— А вдруг деньги все-таки исчезли? — спросил я.
Бутов с большим сомнением покачал головой. Конечно, я пока не знал всех тонкостей. Ему было видней. Но все-таки Сергей Сергеевич, по-моему,
— Странный тогда способ избрала Парабук. Согласитесь, очень сомнительный. Никаких следов кражи, а выручка исчезла. Ну хотя бы инсценировать взлом… Есть и другие варианты. Например, поджог.
Следователь опять усмехнулся.
— Поджог исключается: магазин и дом Парабук под одной крышей. Кому охота поджигать своё же имущество?
— Что же, это резонно. Обстановка у них приличная?
— Достаток есть. Имеют цветной телевизор, холодильник. Мебель, правда, не новая, собиралась, вероятно, по частям. Но вполне добротная.
— Раз поджог исключается, почему же она не инсценировала хотя бы кражу со взломом? Во всяком случае было бы правдоподобнее.
— Э-э! — протянул следователь. — Она мне на допросе целую речь произнесла. В наш век техники, говорит, подобрать ключ или проникнуть в магазин незаметно — раз плюнуть. Недавно у них в клубе заграничный фильм крутили. Там преступник с помощью аппаратуры разгадал шифр сейфа на расстоянии. Да вы, наверное, сами видели этот фильм.
— Что-то припоминаю. Кажется, французский?
— Вот-вот. С Жаном Габеном в главной роли. Не такая уж простушка эта Парабук. Пожалуй, поджог или инсценировка взлома — приём избитый. И она, скорее всего, это знает. Действительно, что может быть примитивнее?
— Возможно, возможно. А что там за угроза, о которой говорила продавщица?
Сергей Сергеевич раскрыл папку с делом и положил передо мной. В ней был подшит листок бумаги, вырванный из школьной тетради в клетку. Текст, выполненный крупными печатными буквами от руки, гласил: «Если сообщишь в милицию, будет плохо».
Писали шариковой ручкой. Буквы ровные, по клеткам.
— Эту записку якобы оставили в сейфе, — пояснил Бутов.
— Вы её обнаружили?
— В том-то и дело, что Парабук с самого начала твердила о ней, как только я приехал в Рощино.
— Когда вы осматривали сейф, записка лежала в нем? Продавщица её трогала?
— Парабук говорит, что трогала. Но положила так, как она лежала… Между прочим, эта самая угроза служит ещё одним доказательством, что кража инсценирована.
— Парабук говорила о каком-то хищении в клубе… — поинтересовался я.
— Вот именно. Летом из клуба был похищен фотоаппарат. Из кабинета заведующего. Клубное имущество. Вор оставил в шкафу на месте аппарата записку, тоже содержащую угрозу.
— А вы не связываете эти два события?
— Связываю. Но вот каким образом. Кража фотоаппарата осталась нераскрытой. Но о записке, содержащей угрозу, знают в Рощино все. Помнит об этом случае и продавщица. Вот её и осенило: почему бы не воспользоваться прекрасной возможностью кинуть следствию
— А какой? — спросил я.
Следователь положил передо мной другую папку.
— Вот. Я специально захватил и это дело.
Завклубом оставили также листок из школьной тетради. В клетку. Печатные буквы. Только более крупные и растянутые, чем в «угрозе» из магазина.
«Не вздумай сообщить в милицию, не то сделаем плохо».
— Смысл, в общем-то, один, — сказал я. — Все-таки две записки и похожего содержания…
— Но похож только смысл! — горячо произнёс следователь. — Если бы в первом и втором случае записку писал один и тот же человек, он скорее всего, исполнил бы идентичный текст. Элементарная психология преступника! Заметьте, Захар Петрович, в первой записке «не вздумай сообщить» и «сделаем плохо». А во втором случае — «если сообщишь» и «будет плохо».
— Расхождение не очень большое.
— Но все-таки есть. И это, на мой взгляд, существенно. Я рассуждаю так: записка в магазине предназначалась следователю. Прочтя её, следователь, по замыслу Парабук, задумается и, скорее всего, придёт к выводу, что автор — тот самый преступник, который украл фотоаппарат.
— В ваших словах есть логика. Но я бы все же более тщательно исследовал обе записки. Да, ещё о краже фотоаппарата. Тоже без взлома?
— Трудно сказать, как её квалифицировать. Обыкновенный канцелярский шкаф. Маленькие стандартные врезные замки. Потянешь дверцы, открывается без всяких усилий.
— Аппарат стащили без ключа? — уточнил я.
— Вот именно. Дёрнули, створки и разошлись.
— Конечно, железный ящик так не откроешь.
— И входную дверь в магазин тоже, — кивнул лейтенант. — Я все-таки склонен думать, а точнее сказать, почти уверен: в магазине инсценировка.
— С участковым вы, конечно, говорили? — спросил я.
— Разумеется. Если ещё в краже фотоаппарата кое-кого и подозревают, то в хищении выручки — он сказать ничего не может.
— А кого участковый инспектор подозревает в первом случае?
— Есть несколько парней. Выпивают, устраивают драки… А может, даже кто из удальства забрался в кабинет завклубом и, грубо говоря, пошутил.
— Дорогой фотоаппарат?
— «Зоркий».
— Вы сами не проверяли подозреваемых?
— Присмотрелся к ним. В клуб специально пару вечеров ходил, говорил с совхозным кадровиком, ещё кое с кем. Не похоже, чтобы кто-нибудь из них мог пойти на такое преступление…
Я попросил Бутова оставить мне на вечер дело о хищении в рощинском магазине. И, знакомясь с ним, ещё раз обратил внимание, что в показаниях продавщицы промелькнуло сообщение о её благодарности, полученной от органов милиции. Это было несколько лет назад, когда Сергей Сергеевич ещё не жил в наших местах. Я решил уточнить по телефону у начальника РОВДа обстоятельства.