Записки сахалинского таёжника
Шрифт:
— Ты в смысле чего не советуешь? — Что, мол, Саше не понравится?
— Да брось ты ерунду городить!
— Я просто отнесу икру старикам и все дела. Виталя знает скупщиков?
— Он не будет чужую икру сдавать.
— Да про эту икру забудь уже! Я на будущее спрашиваю.
— Он часто сдавал икру, знает всех скупщиков, так что с этим проблем не будет.
— Ну, что, приступили к работе!
Не напрягаясь, с одной ямы, с перекурами и с одним перерывом на чаепитие за три часа набрали тридцать литров! Парниша в основном порол рыбу, временами шугал горбушу, чтобы больше в сачок влетело. Сварили брюшков, покушали. На стан брюшков нарезали. В три часа дня, спрятав посуду и снасть, пошли наверх. Покурили на аквариуме, после подъёма в ельник сделали еще один перекур. Хорошо шли — уложились в два с половиной часа.
А на базе тишина, — «все ушли на фронт», даже костёр не дымит! Свалены две большие сушины, и никакого движения.
— Эй, подъём, б…! — закричал Тимоха на подходе к икорному цеху.
Икру всю переработали.
Первым с палатки вылез Олег:
— Что-то вы рано пришли. Ну, и как успехи?
— Тридцать литров сырца взяли и хватит, наверное.
— Да даже перебор будет небольшой: готовой икры — шестьдесят пять литров.
— Ну, давай, Олег, приступай к этой икре.
Саша вылез с палатки.
— Что-то я, Саня, не вижу ни одного отпиленного чурбака! Что, за день отоспаться не можешь?
— Я сейчас пилить буду.
— А ты уверен, что до ночи раскидаешь две сушины? Время-то уже шесть часов.
— Я две не раскидаю, я и одну не раскидаю, даже половину не раскидаю.
Колек тем временем завёл костёр, чайник повесил. Олег принялся икрой заниматься.
— А тогда кого ты хрена свалил две сушины? Ты что, дебил?
— Санька, я же тебе говорил, не надо вторую валить, от Тимохи получишь за такую инициативу.
— Олег, какая это инициатива? Это поступок идиота. Эти сушины долго будут лежать, потому что рыба пошла. Пихта хорошо в себя влагу берёт. Короче, будешь всю ночь пилить! Пока на чурки не раскидаешь — отсюда не уйдёшь.
— Тимоха, мне, кстати, Санька нужен, помогать надо.
— Что встал? Иди, помогай Олегу, таёжник сраный!
— Тимоха, рыбу ты будешь жарить?
— Я сейчас, Колёк, дрова пилить буду. Огонь делай меньше и не жарь одну строну по полчаса! Пять-семь минут — не больше — и переворачивай. Брюшки быстро жарить.
— Завтра во сколько уходим? — спросил Олег.
— С рассветом выходим, так что подъём в пять часов. Надо было назначить на шесть вечера, а не на четыре.
— Да нормально дойдём, зачем так рано выходить?
— Заглохни, тебе слова не давали, ты лишён голоса! Ты опять, урод, лезешь! — Тимоха с ножовкой подошёл к икорному цеху. — Ты что, Саша, русского языка не понимаешь? Ты меня, бл… выведешь, — и Олег не поможет!..
— Тимоха, оставь его, — молодой, глупый.
— Ну, а ты, Олег, старый, да? Вы, случаем, не одногодки?
— Нет, ты что, я старый, я на два года старше Сашки!
— Да, развалина, однако, древняя!.. — посмотрел Саше в глаза, очень не хорошо посмотрел. — Ладно, живи пока, пошёл я дрова пилить.
Колёк жарит рыбу, в перерывах чурбаки рубит. Тимоха, не напрягаясь, вжикает ножовкой, он решил раскидать комли у сваленных сушин. Саша так и торчит в икорном цеху, хотя там уже вдвоём делать нечего…
Икра готова, рыба пожарена, толстые концы сушин раскиданы на чурки. Чуть раньше девяти часов вечера сели ужинать. Да уже фактически темно, — можно сказать, ночь наступила.
— Тимоха, вышло почти девяносто литров готовой икры. Мы в свои рюкзаки уже затарили по двадцать литров. По сколько добавлять?
— Вам и этого хватит. Хотя, Саша-то здоровый, кинь ему весь довесок.
— С чего я здоровый?
— Ну, ты же сказал, что ерунда, мол, легко с двадцаткой пройдёшь. Ну, а чтобы ты от нас не убежал вперёд, мы тебе ещё восемь литров бахнем!.. Я заберу эти восемь литров. Может, кто против? — Пожалуйста, берите себе!
Все смолчали, Саша мельком глянул на Олега, — тот отрицательно покачал головой.
— А ты, Саша, оказывается, еще и жадный. Вот мне почему-то кажется, что ты и с двадцаткой помирать будишь перед перевалом. Ладно, делим поровну: по два литра каждому.
— Может, Тимоха, не надо? Да и мне в вещмешок больше не влезет.
— Колёк, я честный, не как некоторые! И — всё, разговор на эту тему прекратили. А в твой мешок можно ещё пятёрочку впихать!..
Колёк знает, что такое двадцать литров икры, и Олег знает. А вот Саша, наверное, не знает. Олег даже знает что такое тридцать литров икры, — его второй раз не заставишь взять на горб тридцать литров. Он в том году брал у Тимохи рюкзак, загрузил тридцать литров, так проклял всё на свете, но дотащил икру до водопада, где их встретили.
Парниша покушал, перекурил, молчком, никому ни слова ни полслова, полез в палатку спать. Будильник поставил на пять утра. Минут через десять Олег залез. Надо спать: завтра день тяжёлый, самый тяжёлый день. Да, языком легко нарубить денег на красной икре!..
Подъём по будильнику, сразу растолкал Олега. Вылез с палатки — и Колёк поднялся. Подживили огонь, чайник повесили. Икру со стечек пересыпали в рюкзаки. Ясно, что через мерку: десятилитровое ведро со шкалой деления на литры. Покушали, чая напились. Остатки жареных брюшков и риса Тимоха положил к себе в рюкзак, — это будет обед.
На стане всё прибрали, скажем, всё разложили по полочкам. В шесть тридцать старт, как раз путь уже видно, хоть ещё не полностью рассвело. Друг другу помогли надеть рюкзаки. Вперёд, но без песни.
Первый перекур на развилке. Как и предполагал, Саша идёт последним. Второй перекур на камнях, за водопадом. Пришлось немного обождать молодого: он начал плакаться, что, мол, оступился, ногу слегка подвернул, хромает. Пришлось и на верхней развилке курить. Затем устроили перекур на окончании, точней будет — на начале сильного перепада.