Записки сахалинского таёжника
Шрифт:
— А где Саша? — спросил Тимоха.
— Идёт, — Колёк снял рюкзак. — Ох, я и заколебался!
— А что вы по ручью идёте? — спросил Олег.
— А это, наверное, чтоб не заблудиться, да, Колёк?!
— Тимоха, не подкалывай. Я вчера уже вылез в ельник, а этот урод!..
Появился «урод»:
— Что сразу, Колёк, урод? Уже темно было и местность незнакомая, зашли бы куда-нибудь.
— Да не зашли бы вы никуда, а пришли бы на стан. Значит, ты еще и ссыкун у нас, оказывается.
— Что ссыкун, — Колёк не туда повёл!
— Да
— Так значит, это Мурка гавкала? Я сначала думал — показалось. А Саня вообще не слышал лая.
— Ему было уже не до лая! Нихрена, ночь наступает, мама, караул!
— Да причём…
— Заглохни, б…., сейчас ещё что-нибудь вякнешь, — и я тебя точно закопаю!.. Колёк, а вот тебя я не понимаю! Ты зачем слушаешь этого щенка, а? Ты чё, в натуре?!
— Тимоха, прекращай ругаться! Мы-то в палатке спали — считай, дома. А они вон, какие замученные. Вы где спали?
— На том берегу, в ельнике, а там муравейников больше, чем здесь. Я там горящими гнилушками границу очерчивал. Здесь муравьи нормальные, а там — точно звери!..
— Ты лес, случаем, не подпалил?
— Да брось ты, Тимоха, всё нормально, пень уже потух.
— Когда ты первый раз сюда пришёл, и эти муравьи были зверьми. А теперь они тебя знают, свои мураши, а там — чужие, и ты для них чужой. Да, значит, спали в полутора километрах от стана. Только я чего-то не понимаю. Зачем вы поперли в тот ельник, если вы уже были в ельнике между двух ручьёв? Зачем снова ушли на правый берег Анны?
— Да Саня меня с панталыку сбил. Пришлось спускаться. Если бы Мурка не прекратила лаять, мы бы пришли вчера.
— Так кто виноват: Саня или Мурка? Я вот думаю, Колёк: виноват ты. Ещё раз говорю: нехрен слушать этого урода! В план-то мы не вписываемся! У вас литров по пятнадцать, да?
— На большее времени не хватило, выше не так-то много рыбы.
— Медведицу огромную с медвежатами не видели? — спросил Олег.
— А вы что, видели?
— Олег, я тебе ещё вчера говорил, что с медведицей они разминутся. А мы, Саша, видели, правда, расстояние большое было — метров шесть, но не больше десяти.
— Ничего себе, да это почти в упор!
— Колёк, она на дыбах стояла перед нами, минут пять стояла, меня до сих пор не отпускает.
— Кто тебя не отпускает? И не пять минут, а всего-то минуты две, ну, от силы три… Так. Как я понял, добивать придётся одному! А я один много не сделаю.
— По пятнадцать литров понесём.
— Заткнись, б…, тебе слова не давали, и вообще не влезай в базар, ты здесь никто!
— Тимоха, я сейчас немного отдохну, покушаю, да пойдём вдвоем.
— Ты же, Колек, ночь не спал! А медведицы не испугаешься?
— Да, медведица на тропе дежурит. Спал я ночью, урывками, ничего страшного.
— Медведица на рыбе будет, а с Тимохой, Колёк, тебя ни один медведь не тронет. Если бы вчера на месте Тимохи был кто другой, то медведица нас бы кончила!
— Не, от вас бы она не кончила, она бы вам не дала и мне тоже, — гон уже прошёл! Тогда почему ты, Олег, боишься идти со мной?
— А кто будет икру делать?
— Как будто Саша не может делать! Да, и, кстати, ты чё мне, Саша, не сказал, как быстро делать икру? Ты что молчал, когда мы с Вальком катали икру?
— У каждого свои способы!
— Что гонишь, какие способы? Специально, гад, молчал?!
— Тимоха, здесь икры много, тяжело одному. К тому же Санька никогда не делал икру, а только видел. И он вон, какой замученный, ночь не спал — за грохоткой уснёт.
— Да, икры много. Пойдём, Колёк, с тобой. Ты-то за сочком не уснешь! Да мы в паре сработаем так, что никто так не сработает!
На самом деле, икры сырца немного — всего литров шестьдесят, не больше. Просто для парниши это невероятно: в одиночку за день переработать бочку икры. Несмотря на то, что узнал быстрый способ засолки. А Олег врёт: он после вчерашней встречи боится идти вниз по речке, и на стане боится один оставаться, да и лодырь он хороший. Саша тоже не промах включать лодыря. А боится ещё больше Олега.
Сели завтракать вчерашними жареными брюшками.
— Олег будет икру перерабатывать, ты, Саша, на подхвате. А между делом, вон, сушинку свалишь, да раскидаешь.
— Дров что ли мало?
— Чего?! Колёк сейчас будет по речке с сочком носиться, а ты спать? Хрен ты угадал, таежник сраный! Скоро рыба пойдет на полную и не будет времени дрова пилить. И запомни на будущее: дрова — они как деньги, их никогда не бывает много! А вот мало бывает.
— Так что, Тимоха, медведица вам сказала?
— Молчала, сука, как в рот воды набрала! Но от меня взгляд не отрывала. Наверное, влюбилась, а это уже хуже, ведь будет искать повторной встречи!
— Я бы, наверное, там бы и помер! Ничего себе — медведица на дыбах!..
— Помереть бы, Саша, не помер, а вот меня бы перед медведицей опозорил.
— Как это бы я опозорил?
— Обгадился бы, вот и опозорил.
— Ну, Олег-то не обгадился.
— Он и помирать не собирался, а ты же собираешься. Что, думаешь, так просто — взял и помер? Нет, дружок, за доли секунды до инфаркта на почве страха обычно подрывает нижний клапан.
— Да я чуть было не обгадился! Ещё бы полминуты она постояла — и всё.
— И что бы «всё»? — Пришлось бы вниз прыгать.
— А Мурка что?
— Медведица не замечала собаку, она бы её смела с пути одним взмахом лапы. Не было у неё желания нападать: обождала, пока детки скроются за отрогом, да потрусила следом. Никогда у медведей не возникает желание нападать на человека.
— Самое страшное было, когда она опустилась на четыре лапы. Ух! У меня сердце зашлось.
— Не спорю, страшно было, но не сильно. А если бы сильно и, как ты выражаешься, «сердце зашлось», то мы бы сиганули с обрыва. А мы ведь остались на месте.