Записки средневековой домохозяйки
Шрифт:
Не выдержав больше, он повернул ручку и распахнул дверь, еще задержался пару мгновений, и все же оглянулся напоследок. На нижней ступеньке по-прежнему стояла Анжел — его ангел, улыбалась, посылала ему воздушные поцелуи и при этом безмолвно плакала.
Дни пролетали за днями в хлопотах и делах, и для стороннего наблюдателя казалось, что в жизни маркиза все осталось по-прежнему, но… Но Себастьян-то знал, что на самом деле для него все изменилось раз и навсегда.
Он, на пару недель презрев государственные дела, самым тщательным образом изучал архивы, внимательно перечитывал и добывал новые сведения о появлении и жизни Флоренс Пришедшей. Благо должность, позволяла ему сделать это без особого труда. И чем больше он читал, чем глубже изучал все произошедшее, тем сильнее мрачнел. То, что молодежь его времени считала лишь
Он вспоминал, прокручивал в голове появление Аннель и так, и эдак. Пытался отыскать хоть какую-нибудь подсказку в текстах, но все было тщетно. Он нигде не встречал ситуацию даже отдалено похожею на ту, в которой они оказались. А в душе боролись противоречивые чувства: любовь с нормами морали, желание собственника-мужчины с невозможностью претендовать на то, что уже давно принадлежит другому. И еще больше его метания усугубляло задание короля.
Его величество Даниэль Второй поручил Себастьяну весьма тайное, специфическое, и оттого еще более серьезное задание. И одним из его пунктов, если можно так выразиться, была появившаяся в парке Аннель.
Чтобы не привлекать внимания шпионов соседних государств ее не представили ко двору, она не беседовала с королем или кем-то из его советников. Если отложить собственные эмоции и заинтересованность в сторону, то все произошедшее с девушкой как нельзя лучше подходило для отвода глаз. Правда отец с приемом чуть все не испортил, однако последствия удалось сгладить — переключив общественное внимание на сестрицу будущего консорта и трех гвардейцев которым было приказано вытворять что угодно, но лишь бы их выходка была как можно ярче и как можно дольше обсуждалась при дворе. Положа руку на сердце и не кривя душой, если бы он действовал только в интересах короны, то девушку следовало точно так же выдать за какого-нибудь, кто отослал бы ее с глаз долой и подальше из столицы в какую-нибудь глушь. И там вдалеке продержать ее год-другой. Пусть копается себе, цветочки разводит. И когда все забудут, кто она и откуда, когда даже самые заядлые сплетники перестанут обмусоливать появление, ее следовало бы доставить к королю. Но, увы, так сделать уже не получится. Во-первых, Соувен еще более активно начал стягивать силы к границе и провокации с его стороны участились, а во-вторых, его шпионы активизировались, и переиграть их можно было лишь действуя на опережение. Поэтому Аннель следовало поскорее доставить в столицу, чтобы она могла побеседовать с нужными людьми. Для отвода глаз Себастьяну требовался повод, и он нашел его еще в усадьбе, заметив страсть Аннель к кулинарным изыскам. Таким нехитрым, и вполне правдоподобным способом, он наделся обосновать ее появление при дворе и поводить еще какое-то время за нос Вивьен и всех прочих шпионов Германа Фоглера — советника по тайным делам его величества Людовика Седьмого, государя Соувена. А самому тем временем подобраться поближе и ухватить эту гадину за… За мягкое место, или во всяком случае укоротить ему руки, а то уж что-то слишком много он знает в последнее время, даже такое что обсуждается тайком в кабинетах королевских министров и канцлеров. Было бы очень интересно знать, каким образом ему удается добыть информацию?
Партия была многоходовая, и если один шаг сулил проигрыш, то в другом случае — выигрыш. А время… А что ж время?! И на нем можно неплохо сыграть!
Единственное что хоть как-то преображало будни, избавляя их от серой безнадежности, так это обещание врачей, что отец обязательно поправится, просто ему нужно дать время для восстановления. К тому же Кларенс в особняке почти не показывался, лишь иногда появлялся почти под утро и, отоспавшись пару-тройку часов, куда-то пропадал вновь. Благо в его отсутствие Себастьян был избавлен от жгучего чувства ревности, замешанной на злости, что вспыхивала в груди каждый раз, когда он видел опухшего с перепоя кузена. А у того появились новые друзья — знатностью пониже и с весьма подпорченной репутацией. Да и весь свой лоск он подрастерял, став больше похожим на шулера-неудачника, пристрастившегося к рюмке, нежели чем на аристократа в двенадцатом колене.
Вивьен, не выдержав постоянных истерик
По правде сказать, то, что Вивьен сменила кузена в качестве любовника на главного советника его величества по торговым делам, тоже не могло не радовать. Все нынешние выходки Кларенса, его запои и дебоши, не шли ни в какое сравнение с делами, которые он проворачивал, когда был с Вивьен.
Наступала студеная пора. Осень давно сдала свои позиции, и конец ноября принадлежал зиме больше, нежели осени, лишь по календарю ей властвовать оставалось еще пара дней.
В последнюю неделю Себастьян чувствовал себя до невозможности отвратительно. Нет, он не заболел, просто на душе было чрезвычайно гадко, будто бы сотня кошек скребли там разом, и ему хотелось как можно скорее куда-нибудь уехать. Однако дела по-прежнему держали его в столице. Он списывал свое состояние на тот злополучный разговор с отцом, на все случившееся, и пытался как-то привести свои мысли и настроение в порядок, сделать подвластными рассудку, но похоже ему это плохо удавалось. Даже в кабинете у его величества, когда Себастьян отчитывался о проделанной работе, тот заметил:
— Что-то друг мой, вы неважно выглядите. Может быть, поделитесь, что гнетет вас?
Просьба короля — равносильна приказу, и волей неволей Себастьян вынужден был ответить, хотя, конечно же, не всю правду.
— Здоровье отца и возмутительное поведение кузена печалят меня, — склонив голову, с тяжелым вздохом ответил он. — Кларенс безответственно, совершенно не заботясь о своей чести и достоинстве, ведет себя. Это подтачивает здоровье отца и…
— Полно, — отмахнулся король. — Я не стану приказывать разбираться с трастовым фондом, и даже запрещу предпринимать что-либо по отношению к вашему кузену. Хотя, на мой взгляд, следовало бы высечь его, как непослушных детей секут розгами. Если бы не советник Соувенского короля, наверное, я бы повелел сделать это, но да ладно… Ты лучше скажи, что с пороховыми домами?
— Граф Пенсери и баронет Теркони сделали почти все. В Глоссеншире, Истерсе и Дорбиле дома готовы к пуску. Остались лишь минимально-необходимые приготовления.
— А чертежи?
— Механики давно разобрались, почему первые образцы не работали, так как нужно. Они уже выпустили пробную партию, которая успешно прошла проверку в пятом гренадерском полку. Офицеры отчитались о невиданной ими доселе мощи и скорострельности данного оружия, о его высокой поражающей способности. И первый и второй… кхгм — образцы, оказались весьма и весьма… впечатляющи. Единственное, что отметили негативного — всех солдат, что будут пользоваться новым оружием, придется переучивать. Их приходится по иному заряжать — с казенной части, прицеливаться, да и многие по привычке, несмотря на малый вес, пытаются образец номер два поставить на сошку… Но думаю это поправимо. Вся наша затея — это необычайный прорыв…
— Который обошелся короне чрезвычайно дорого — одни только плавильни еще при жизни отца нам чего стоили?! — перебил король воодушевившегося собственной речью Себастьяна. — С другой стороны — мы не могли больше затягивать! Теоретически еще наш отец мог все сделать, но тогда бы нас смели объединившиеся Андор, Мулор и Соувен, а мы истощенные промышленной гонкой даже пикнуть бы не смогли. Но сейчас, полвека спустя… Мы даже начинаем радоваться что Андорре, да простит нас господь — затяжная засуха и голодные крестьянские бунты. А в Мулоре железной рукой из-за спины внука правит тетка Гвендолин — чтоб она еще десяток-другой пожила. Так что сейчас самое время. Правда министры еще бы не затевали очередную возню с законодательством и не испортили… Ну да ладно, тогда мы найдем чем их успокоить и занять еще на какое-то время.
Король задумался, а Себастьян застыл молча у камина, не смея нарушать тишину.
— То, что завещала моя бабка — мы освоили, — заговорил государь четверть часа спустя. — Но пройдет несколько лет, и мы потеряем преимущество в вооружении, — и тут же вскинул ладонь, словно прерывая даже не думавшего возражать Себастьяна. — Все равно максимум через месяц-другой, как бы мы не береглись, на стол Соувенского собрата ляжет первый выкраденный образчик. Потом они разберутся, что к чему и… Государству нужен запас знания! Чтобы у нас было в запасе то, до чего наши соседи не додумаются хотя бы еще лет десять.