Записки степной волчицы

Магомет С. А.

Усталость, бессонная ночь, взяли свое. Едва я закрыла глаза, как тут же провалилась в сон. Мое сердце радостно заколотилось. По крайней мере хотя бы во сне я ощутила, как меня пронизывают горячие солнечные лучи. Я оглянулась вокруг и с удовольствием обнаружила, что нахожусь в деревне. В той самой, которую так любил муж, где так славно потягивало навозцем и парным молочком… К сожалению, на этом приятная часть сна

закончилась, и началась неприятная. Я узнала, что муж и в самом деле, недавно приехал сюда, чтобы побыть в одиночестве, собраться с мыслями, поработать над книгой. Два дня он нюхал родные запахи, угощал соседей-мужиков водкой, надрался сам, завел с местными бесконечно-глубокомысленный разговор о коммунизме и христианской идее, а на третий день у него вышла драка с пьяными философами и деревенские пырнули его ножиком в живот. Абсолютная патриархальность: ни обычного телефона, ни мобильного. Кое-как отвезли на телеге в ближайший городишко в местную больничку, но был поздний вечер, больничка оказалась на замке, а местный доктор тоже валялся неизвестно где пьяный. Временно раненого поместили в полуподвальную пристройку-мертвецкую и, за неимением коек, уложили на один из двух столов. На соседнем столе лежало нагое тело какой-то старушки, которую местный санитар добросовестно прихорашивал для завтрашних похорон. Сначала санитар и раненый вели осмысленный разговор на ту же важную философскую тему, но к утру раненому, который периодически пытался поправить поврежденные внутренности, сделалось гораздо хуже, он стал кричать, потом впал в забытье и через два часа скончался…

Тогда я проснулась. Меня по-прежнему окружала сизая муть.

Я стала кружить по смирной, чахлой местности. Как голодную волчицу, меня тянуло к невидимому в тумане жилью, где можно было хоть чем-нибудь поживиться, и в то же время враждебные запахи заставляли настороженно принюхиваться, шерсть становилась дыбом, обнажались желтые клыки.

До чуткого волчьего уха доносились обрывки разговоров людей — то ли живых голосов, то ли звучащие из радиоприемников или телевизоров. Бессмысленные звуки заполняли пустое пространство. Волчица воспринимала их в виде совершенной невнятицы, только на эмоциональном уровне.

Вполне возможно, это были обрывки слухов. Например, о том, что в местных рощах всё чаще обнаруживают неопознанные трупы, кое-как закиданные валежником. В пышных зарослях Иван-чая. Может, месть. Может, ревность. Может, передел собственности. Собственно, и опознавать, как правило, бывает нечего. Кости, клочки ткани, изъеденные кислотой. Ничего индивидуального. Проведение генетических экспертиз всё еще чересчур дорогое удовольствие.

Можно сказать, я в очередной раз проснулась и попыталась восстановить связи. Какое пробуждение считать истинным, а какое ложным? Пожалуй, это уже не имело значения.

Нет-нет, я ни на минуту не забывала, что все мы находимся под воздействием необычайно сильного реального наркотика. Реальность как наркотик. Этот тезис был похож на кончик Истины, который торчит, словно кончик платка из сумочки.

Солнце по-прежнему не всходило…

Так бывает: прекрасно знаешь, что твое подозрение насквозь ложное и даже глупое, а все равно продолжаешь задыхаться в нем, как в единственной реальности. В данном случае, я серьезно подозревала, что сизая муть окончательно поглотила мир. Ночь прошла, а утро не наступит никогда.

Я сидела на крылечке, привалившись плечом к перилам.

Но что я должна была почувствовать, когда из мути показался мой давешний безлицый и жуткий избранник — Никто. Я обмерла от страха, а он поднялся по ступенькам и, не останавливаясь, медленно прошествовал мимо меня, устремив невидящий взгляд в никуда.

Я ждала, пока он не исчез в дверном проеме, а потом, словно загипнотизированная, продолжая обмирать от ужаса, я поднялась вслед за ним по ступенькам. По логике я должна была оказаться в избе, в комнате. Но никакой комнаты внутри не оказалось. Точнее, в этот момент я уже не могла определить, где я нахожусь — внутри или снаружи. Что же касается, моего безлицего Никто, то теперь он смотрел на меня отовсюду, а мне, чтобы увидеть его, нужно было заглянуть в собственную душу.

Я присела на корточки. Такое кровотечение зловещий симптом. Как больно! Я обнюхала место. А затем побежала. Пробегу немного, посижу — оглянусь вокруг. Пробегу, присяду — снова оглянусь. Повсюду пусто. Как-то тускло, серо. Пустое поле, вроде степи. Вечное пространство-поле. Бесконечно пустое и плоское. Мне бежать по нему вечно.