Записки уездного учителя П. Г. Карудо
Шрифт:
Хватились-то их быстро. Отец в тот день со службы отпросился, занемог, а может, сердце почуяло, бог весть. И вот заглянул он в детскую, смотрит – ящик комода неплотно закрыт, отодвинул его, а там учебники да тетради свалены. С чем же Иван да Татьяна в гимназию отправились? С утреца ранцы-то полные у них? Словом, кинулись искать, а никто не видел. Долго носились, вся полиция на ногах стояла. А Иван-то что придумал! Запас он большой кусок брезента и, когда они на почтовую-то вспрыгнули, этим брезентом себя и сестру укрыл. Так они незамеченными из города выскользнули. А как уж они из Новгорода в Петербург перебрались, того и сейчас никто
Словом, долго сыскать не могли, недели две, не меньше. Тимофей, бедняга, уж и поминальную хотел заказывать, а тут из Петербурга телеграмма приходит из полицейского управления, мол, нашлись такие-то, просим явиться и забрать. Вообразите, где их изловили: в зоологическом саду! Сторожа заметили, что некоторые животные недополучают пищи, да и кое-каких водоплавающих птиц недосчитались. Тимофею-то пришлось еще потом и штраф выплачивать, за исчезнувших птичек-с.
В общем, стали приглядываться и скоро обнаружили наших беглецов. Несколько дней кряду жили они в специальной конюшне, где антилопы гну стоят. Так представьте, что они еще и даваться не хотели, пытались бежать. Ивану так вообще это чуть жизни не стоило! Сбегая от сторожей, он не глядя перемахнул забор и очутился в вольере с нильским аллигатором! Слава богу, дни стояли прохладные и рептилия была несколько сонная, а так бог весть чем бы кончилось!
Федор Кузьмич снова приложился к фляжке.
– Действительно, впечатляет! – сказал я. Мне даже как будто припомнилась читанная мною в прошлом году газетная статья в "Слухах" о том, как крокодил в зоологическом саду чуть не проглотил какого-то чумазого мальчишку.
– Не то слово! Ему бы на войне геройствовать. А что с эдаким в мирное время делать прикажете? Отец-то его пуще всего боится, чтобы он в революцию не ударился, – понизив голос, проговорил Федор Кузьмич. – Сейчас ведь, знаете, новое веяние. Марксизм в расцвете. А сказать по совести, таким, как Иван с Татьяной, поджег учинить или еще там чего-нибудь – это ведь сущие пустяки, забава. Вот и смотрим за ними всем городом. О, да мы на месте!
Наша бричка подкатила к особняку в два этажа и остановилась у подъезда. Федор Кузьмич необыкновенно ловко соскочил со своего места, он был разгорячен и деятелен.
– Прошу вас, Петр Григорьевич, не конфузьтесь, у нас тут все совершенно запросто! – наставлял меня Федор Кузьмич, когда мы взбирались по деревянному крыльцу.
Беда заключалась в том, что мне непросто было выполнить его наставления, поскольку в общество я попал впервые в жизни и чувствовал себя немножко Наташей Ростовой во время ее первого бала, только что никакого восторга не испытывал.
В прихожей нас встретил лакей, опрятный, но с несколько подловатым лицом. Он принял у нас пальто и проводил в гостиную. Это была большая комната, обставленная, что называется, с провинциальным шиком. Стены были оклеены полосатыми обоями с золотыми вензелями, напротив входа висел громадный гобелен, изображавшей конных охотников в красных сюртуках и черных кепи, окруживших лису. На другой стене висело зеркало также изрядных размеров и в резной деревянной раме, под зеркалом стоял диван с шелковой обивкой. Рядом с диваном был небольшой журнальный столик. Во всех четырех углах гостиной стояли мягкие кресла на изогнутых ножках и со вздымающимися волнами подлокотниками. То там, то здесь вдоль стен стояли стулья, которые каждый желающий мог придвинуть куда ему вздумается, что, очевидно, должно было свидетельствовать о демократических взглядах хозяев. Однако не мне осуждать вкусы нашего провинциального дворянства. Более того, скажу прямо, что гостиная мне даже понравилась. Одно лишь меня сразу смутило: в комнате было чрезвычайно жарко, не по погоде натоплено. Мне сделалось немного душно, и сразу же дал о себе знать кашель, который, к слову сказать, не беспокоил меня уже вторые сутки.
В гостиной к нам сразу подошел хозяин – Осип Петрович Видясов, маленький, сухой как корешок старик с небольшой седенькой головкой и мышиным лицом, одетый во фрак и невероятно блестящие туфли.
– Вот, Осип Петрович, позвольте вам рекомендовать, – немного торжественно произнес Федор Кузьмич, пожимая руку хозяину. – Петр Григорьевич Карудо. Замечательный молодой человек, прибыл к нам на место безвременно ушедшего Павла Ивановича (так звали моего предшественника, того, что был еще до Степана Кирилловича).
Я был несколько смущен этим "замечательным молодым человеком". Однако Осип Петрович как будто пропустил это мимо ушей, он деликатно потупил взор и сочувственно покачал головой при словах о Павле Ивановиче.
– А вы к нам откуда прибыли? – спросил меня Осип Петрович, после непродолжительной паузы.
– Из Петербурга, только что окончил курс.
– Марфа Никитична! – оборотился он вдруг к старушке в черненьком вечернем платье. – Сделайте милость, подойдите сюда. Хочу вас познакомить.
Осип Петрович представил меня жене своей. Марфа Никитична расспрашивала о последних столичных новостях, особенно что касается театральных премьер. И хотя я был не слишком искушен в делах Мельпомены, мы втроем довольно приятно поговорили. Втроем, потому что Федор Кузьмич вдруг откланялся и побежал с кем-то еще здороваться. Марфа Никитична познакомила меня со своими подругами – в основном дамами пожилыми и степенными. В этом отношении в сегодняшнем обществе был явный перекос, в том смысле, что ни моих ровесников, ни даже кого-то около не наблюдалось.
Марфа Петровна объяснила, что их дочь Сашенька гостит в Москве у какой-то тетки, вот они и не стали созывать молодежь. Впрочем, я и тому был рад. Даже просто что обстановка была простая и непринужденная. Вообще, я чрезвычайно радовался, как счастливо все у меня складывается на новом месте. Сам город теперь ничуть не пугал меня. Я даже стал склоняться к мнению, что все эти разговоры о грязи и узости провинциальной жизни – не более чем наговоры столичных снобов. Наоборот, я не уставал радоваться чистоте улиц и помещений, да и люди были как будто приветливые. Все складывалось просто замечательно, вот только этот кашель!
– Позвольте мне похитить этого молодого человека, – вдруг вырос у меня за спиной Федор Кузьмич, в то время как я разговаривал с подругами Марфы Никитичны.
– Конечно-конечно, – защебетали старушки. – Разве можно нам его задерживать. Молодежь должна развлекаться. А с нами какое веселье? Петр Григорьевич, мы чрезвычайно рады знакомству.
Я поклонился дамам и отошел вместе с Федором Кузьмичом.
– Я единственно сказать, – заторопился тот, – что, быть может, мне сейчас придется удалиться. Иван и Татьяна куда-то пропали. Осип Петрович говорит, что они уже прибыли, а вот где они нынче… Как бы не натворили чего…