Заплатить за все

Зайцева Мария

Это я потом поняла, когда вывалилась из своего сладкого детского мирка в горький и взрослый, пообщалась с разными людьми, поразилась, насколько одинаковыми бывают истории, судьбы, сюжеты… И насколько все избито.

О том, что Стас женат, я узнала уже после того, как забеременела Яськой.

В тот момент как раз я вела дело Горелого, была полностью поглощена им, воодушевлена, ничего не боялась, презрительно фыркала на все озвучиваемые его адвокатами намеки, попытки договориться и прочее. Я почему-то вбила себе в голову, что именно после этого дела Стас сделает

решительный шаг, поймет, наконец, что я не просто кукла красивая, а еще и надежный соратник, на плечо которого всегда можно опереться.

Клянусь, именно эти пафосные мысли и бродили в моей тупой голове, когда рыла, словно ненормальная, факты из прошлого Горелого!

Стаса в это время экстренно услали в командировку, отказаться он не мог, поручил мне разработку, пообещав вернуться как раз к моменту судебных заседаний.

Он мне сказал, чтоб я старалась, что он мне верит, как себе… Ну вот кто после этого не рыл бы землю клыками, словно матерый секач в поисках сладких корней?

Вот-вот…

Я рыла-рыла и нарыла… Такое, что, когда поняла, от радости чуть было не принялась танцевать, потому что с вновь открывшимися обстоятельствами Горелый, до этого вполне уверенно шедший на административку или условку на крайний случай, имел все шансы отхватить по максималке. Семерку.

Его адвокаты, судя по всему, поняв, насколько они просчитались, принимая меня за обычную слабую девочку, не способную логически мыслить, теперь изо всех сил отрабатывали деньги клиента.

Но впустую!

Стас задерживался, у него было что-то со связью все эти недели, но мне его помощь, собственно, и не нужна была. Я справлялась! Я справилась!

Горелый уехал в зону на шесть лет, чему, кажется, был безмерно удивлен. Наградил меня перед тем, как его вывели из зала суда, таким взглядом, что я его во сне потом несколько раз видела и каждый этот раз вскакивала в холодном поту… Но в тот момент я была в эйфории! Мое первое, полностью самостоятельное дело! И такая безусловная удача!

Стас удивится! И похвалит!

Стас удивился. И не похвалил.

Когда мы с ним встретились, через неделю после суда над Горелым, я, признаться, ждала восторгов. Радости. Предложения руки и сердца, в конце концов!

Но Стас был явно чем-то серьезно загружен, он выслушал мои впечатления от дела, покивал, чуть скривившись, а затем уехал, отговорившись срочным делом и оставив меня за столиком кафе одну.

С тестом в сумочке, который я так и не успела ему показать. Хотелось сделать это в финале, так сказать, вишенкой на торте…

А вишенку, в итоге, получила я, когда Стас на следующий день пригласил меня официально к себе в кабинет и равнодушно кинул через стол бумажку о том, что я не прошла испытательный срок и теперь меня увольняют.

Я смотрела на приказ, хлопала ресницами и абсолютно, вообще ничего не понимала!

— Стас… Но… Я же…

— Мне больше нечего вам сказать, Карина Михайловна. Кабинет освободите сегодня, в течение дня.

Я встала, полностью оглушенная случившимся, и молча вышла.

На немеющих и подгибающихся ногах доползла до туалета и там

благополучно свалилась в обморок.

Очнулась в больнице уже, с угрозой выкидыша.

Стас пришел на следующий день, хмуро сел рядом с кроватью, кивнул на мою руку, инстинктивно прикрывающую живот:

— Почему не сказала?

— А когда? — горько прошептала я, — не успела… Сюрприз хотела…

— Сюрприз, блять… — мрачно пробормотал он, — охеренный сюрприз получился. Во всех смыслах.

— Стас… — я, хоть и была слаба, понимала, что это, возможно, последняя наша встреча, и надо расставить все точки над i, хотя бы для себя понять, что произошло, почему именно так все? Я же… Я же ничего не сделала плохого! И ему ничего плохого не сделала! Я же любила его! — Почему ты так со мной? За что?

Он посмотрел на меня холодно, и я поразилась тому, насколько чужой, мертвый у него взгляд! Сейчас рядом со мной сидел чужак, вообще не знакомый! Не тот мой первый мужчина, моя первая любовь, с которым я планировала всю жизнь прожить, о котором ночами думала!

— Завтра тебе сделают аборт, — сказал он, — я договорился.

Мне показалось в этот момент, что все происходящее — бред. И до этого-то был бред, а сейчас вообще — бредовей некуда… Сплю, что ли?

Но щипание себя за ногу ничего не дало: палата была на месте, жестокий человек, в которого переродился мой любимый, тоже. И слова его острые и тяжелые, никуда не делись.

И смысл их я уловила, осознала. И, сглотнув, ответила:

— Нет. Я не хочу.

— А тебя никто не спрашивает, — усмехнулся он, и я опять поразилась, насколько мне эта его усмешка была незнакома, чужда. Он притворялся, выходит? Все время? Да? Или это я была такой дурой, что не замечала очевидного? — Мне проблемы не нужны, тем более, теперь. — Продолжил он, — ты и без того мне кучу проблем принесла своей неуемной энергией.

— Ты о чем?

— Не важно. Главное, что ты избавишься от ребенка. И только на этих условиях я позволю тебе вернуться в мою жизнь.

Я закрыла глаза, пережидая бешеные эмоции внутри, а затем открыла и спокойно, так же холодно, как и он, ответила:

— Нет.

— Карин… — Стас неожиданно решил сменить тактику, придвинулся, взгляд его потеплел, а я пришла в ужас от этой метаморфозы. На меня смотрел мой любимый мужчина. Тот самый, который опора, поддержка и прочее… Боже… Я была такой непроходимой дурой? И он меня все время такой считал, да? — Слушай… Ты наворотила дел… Мне этого не разгрести без тестя… Понимаешь?

— Тестя… — эхом повторила я, еще больше прозревая.

— Ну да… Он же в Аппарате… Только он поможет.

— Ты женат, — я не спрашивала, просто констатировала факт. Не для него. Для себя, дуры беспросветной, слепой.

— Ну да, — Стас удивленно моргнул, — постой, а ты что… Не знала?

Я ничего не ответила, просто отвернулась, переживая свою дурость. И окончательное крушение всех иллюзий. Если до этого еще были какие-то мысли, что это все не так, что надо понять, надо выяснить, и так далее, то в тот момент все встало на свои места, сложилось в пазл.