Заповедная сторона
Шрифт:
В середине 1860-х годов Ирина Андреевна в который раз, и теперь уже окончательно, переселяется из Тимина в Щелыково. Э. А. Островская продала усадьбу своим пасынкам Александру и Михаилу Николаевичам, а те, приезжая сюда лишь на несколько летних месяцев, решили пригласить Белехову управительницей. На жалованье настоящему управляющему доходов с усадьбы не хватило бы, а Ирина Андреевна довольствовалась тем, что ей выдавали продукты и делали подарки к праздникам. Управляла она Щелыковом по старинке, не очень даже считалась с тем, что вотчинные крестьяне — уже не крепостные. С делами по усадьбе она еще справлялась сама, но надзирать за полевыми работами в дальних концах имения, например, в том же Высокове, ей становится трудно, и Ирина Андреевна берет себе в помощь двадцатилетнего
Летом 1870 г. Белехова скончалась, и Александр Николаевич, сообщая приятелю о смерти «нашей старушки», жаловался ему, что теперь сам вынужден заниматься хозяйством. Появилась у него и новая забота — Ирина Андреевна была одинока и по уговору Островского завещала свое имущество тиминским крестьянам. Но завещание было оформлено не совсем юридически правильно, и его утверждение потребовало от драматурга немалых хлопот. В Костроме этим, по его просьбе, занимался родственник Островских Павел Иванович Андроников, и, когда через три года дело все же успешно завершилось, Александр Николаевич писал ему: «…также благодарны Вам и наследники Белихо-вой, испытавшие некогда всю тяжесть ее барской руки и получившие, наконец (и то благодаря моим настояниям), мзду за свою рабскую безответность».
А мизерное Тимино так и осталось поставщиком управителей для Щелыкова. Долгие годы работал приказчиком у Островских Николай Алексеевич Любимов — терпеливо сносил припадки гнева и нелепые наставления вздорной и недалекой вдовы драматурга Марии Васильевны, трогательно заботился о хиреющей усадьбе, обходясь копеечными средствами. После смерти Николая Алексеевича должность приказчика в Щелыкове унаследовал его сын, Николай Николаевич. Ему, когда Островский умер, исполнилось всего три года, но Любимов-младший знал семью драматурга и считал Щелы-ково для себя такой же родиной, как и Тимино. После Октябрьской революции его обязанности по управлению усадьбой прекратились, и Любимов вернулся в родную деревеньку к крестьянскому труду. Но и после этого он не переставал волноваться за судьбы Щелыкова, продолжал писать письма Сергею Александровичу Островскому с подробной информацией о положении дел, старался разузнать, где находится вывезенная из усадьбы мебель. Когда в марте 1923 года в связи со столетием со дня рождения Островского из губернского центра были присланы уполномоченные для восстановления усадьбы, Любимов сообщает сыну драматурга, что он «указал многие из вещей, принадлежавших Вам, и которые должны быть поставлены на свои места». А 11 апреля 1923 года, в самый разлив и весеннее бездорожье, он один пришел в пустое тогда Щелыково и отметил там юбилей великого драматурга.
Скончался Николай Николаевич Любимов в 1960-е годы. Доживал он в селе Угольском, и туда часто приходили из Щелыкова туристы, чтобы побеседовать с последним управляющим Островских. Корреспондент костромской газеты описывает — в 1959 году он наблюдал, как по Угольскому ходили студенты и справлялись, где найти Любимова:
«На скамейке возле палисадника сидел, ссутулившись, сухощавый старичок в синей стеганой телогрейке. Студенты обратились с своим вопросом к нему. Старик усмехнулся, погладил седые усы и, лукаво взглянув на молодежь из-под нависших бровей, бодро сказал:
— Вот я и есть Любимов…»
Заметив, что студенты по-настоящему
На мемориальном кладбище в Николо-Бережках, в нескольких метрах к западу от семейного захоронения Островских, стоит скромный железный крест. Под ним похоронен Николай Алексеевич Любимов, верный блюститель Щелыкова. А его потомки и сейчас работают в Музее-заповеднике.
ПОКРОВСКИЕ РАЗГАДКИ
Осенью 1886 г. распространилась по России литография: уединенный сельский погост, незатейливый деревянный крест с лаконичной надписью краской «А. Н. Островский». Вокруг могильного холмика высокая подсыхающая трава, полевые цветочки. Рисунок для литографии, кстати рисунок мастерский, с настроением, исполнен, судя по цветущим травам, где-то вскоре после смерти драматурга, следовательно, в июне — июле. Литография подписная. Фамилия художника — Вапилов.
Поскольку это и наиболее раннее изображение могилы Островского, и единственное до установления на ней мраморного памятника в 1889 году, в Музее-заповеднике «Щелыково» стали наводить о художнике справки. Выяснилось, что Василий Петрович Вопилов (подписывающийся иногда и «Вапилов») родился в 1866 г. в деревне Глинищи бывшего Нерехтского уезда Костромской губернии, с успехом закончил в 1889 г. Московское училище живописи, ваяния и зодчества, преподавал рисование в Костроме, представлял свои работы на столичные и некоторые международные выставки, будучи по направлению близок к передвижникам. В 1900 г. он внезапно уехал во Владикавказ (ныне Орджоникидзе), где учительствовал в гимназии, но после революции вернулся на родину и посвятил себя развитию ювелирного искусства в селе Красное на Волге. Там и умер в 1936 г. В молодости Вопилова считали художником талантливым и многообещающим, одна из его картин получила в Училище большую серебряную медаль. Его заметил В. В. Стасов, о его работах одобрительно отзывалась пресса. Ряд произведений Вопилова находится в крупных музеях.
Наконец, мы знаем, что Василий Петрович учился вместе с Коровиным, Левитаном, Мешковым, Бакшеевым, Кориным, дружил с ними. Левитан с Кувшинниковой гостили у него в деревне, Бакшеев впоследствии писал о нем воспоминания.
Однако почему во время смерти Островского оказался Вопилов в Щелыкове, установить не удалось — ни в архивах, ни в музеях, ни в мемуарах сведений об этом не оказалось.
Но весной 1975 года приехал в Щелыково художник из Кирова, средних лет, худой, высокий. Устроился в Доме творчества ВТО, в погожие дни пропадал на этюдах, в ненастные — подходил к музею, усаживался у крыльца, присматривался к сотрудникам. Потом стал вступать в разговор, хотя вообще был несловоохотлив. Однажды под вечер Георгий Александрович — так звали художника — появился у музея оживленнее обычного.
— В Покровское сегодня ходил, — объявил он.
Это никого не удивило. Все отдыхающие в Щелыкове любят совершать прогулки в село Покровское, благо оно недалеко, километра три всего, и дорога туда легкая и веселая. От усадьбы на северо-запад, немного по проселку, потом кромкой леса, дальше пересечь засаженную молодыми деревцами грибную Свинкину пустошь, достичь Сендеги и подняться вверх по течению — тут и Покровское. Через Сендегу у села есть лавы.
Но Георгия Александровича взволновала отнюдь не живописная дорога.
— На дядином этюде, который у меня в Красном, ведь покровская церковь изображена!
— Простите, а Ваш дядя кто?
— Художник. Василий Петрович Вопилов.
— Он жил разве в Покровском?
— Не сам он. Там его покровительница жила, Надежда Николаевна Молчанова.
— Тем более любопытно. А этюд датирован?
— Стоит на нем дата. 1886 год.
Кое-что стало понятнее. А рассказанные Георгием Александровичем, который в детстве жил с дядей в Красном и сохранил там его дом, семейные предания и находящиеся у него картины дяди, старинные документы и антикварные вещи приоткрыли завесу над удивительной историей.