Заповедник "Неандерталь". Снабженец
Шрифт:
– Что на что?
– Доллары на золотые николаевские империалы. Мне в твоём времени кое-что прикупить надо. А я тебя в начало двадцатого века свожу – там много чего можно прелестного приобрести.
– В моём? Тогда тебе только эти подойдут, - показал я ему 100-долларовую купюру дизайна 1996 года.
– А что, наших денег у тебя не осталось?
– Да сколько было, все тебе отдал, - сознался проводник несколько смущенно.
– Только покупать? Не торговать? – засомневался я.
– В твоём времени я с торговлей
– Сведешь меня с твоим знакомым умельцем, который старые документы делать может.
– Ни разу не проблема, - ответил проводник. – А что тебе требуется?
– Права на управление автомобилем. Американские. Образец есть. Ну и советские… как права, так и паспорт. Военный билет еще.
– Спросим, - ответил Тарабрин. – Заплатить ему за труды есть чем, - кивнул он на пачки долларов. – Заодно и плакат тебе оформим.
– Какой плакат? – удивился я.
– Плакатный заграничный паспорт Российской империи. Как на купца второй гильдии из какого-нибудь Задрищинска, что подальше от железной дороги стоит. Такого, куда депеши месяцами ходят.
– Тогда лучше из Урюпинска, - засмеялся я, вспоминая кучу анекдотов про этот город.
– Из Урюпинска не получится, - заметил Тарабрин. – Там донские казаки живут. И всей торговлей торговые казаки заправляют. Платят в казну войска налога сто рублей в год и катаются с товаром по станицам и хуторам. Так что будешь ты у нас сибиряком забайкальским. Но чуток подождем, пока у тебя борода вырастет.
Тут и чай нам подоспел.
Я и чайную коробку подарочную Тарабрину вручил под такое дело.
– Надо смотаться в твою Москву, пока у нас гусь на юг не полетел.
– Только пусть сначала у меня зубы отрастут, – попросил я.
Старый гравер, покрутив в руках фотошопную болванку аризонских автомобильных прав, потыкал пальцами в клавиатуру компьютера и откатился от стола.
Кресло у него было офисное на пяти колесах. Кожаное. Директорское, с высокой спинкой. И вообще оборудование тут фирменное, дорогое и современное. Для 1996 года очень даже и очень.
– Делал как-то я такие, только с фотографией, для Сёмы Капетильмана несколько лет назад. Тот тогда в Штаты через мексиканскую границу мылился и не желал иметь проблем с иммиграционной службой федералов со своей израильской визой. Звонил мне как-то потом оттуда, что все в порядке, мое изделие не подвело. Благодарил. Он даже после лесного пожара, когда офис шерифа со всем архивом сгорел, обменял мой ««блинчик»» на местную ксиву нового образца. Так что не проблема. Сделаю как надо.
Поглядел на наши другие хотелки, записанные на тетрадном листе в косую линейку.
– А вот это вам дорого встанет. Старый бланк военного билета я достану, не трудно пока. Права тоже сделаю. Но вот паспорт образца шестидесятых годов… может быть уже и бланков таких, ни у кого не осталось. Царский паспорт вообще сами могли сделать – ничего сложного. Ну, да ладно, возьму до кучи.
– Сколько, - спросил я.
Тарабрин, после того, как представил меня этому фармазону, вообще старался не отсвечивать в разговоре.
– Три тысячи бакинских рублей, - ответил умелец. – Это с оптовой скидкой. И за твоего напарника еще скидку учти, ему как постоянному клиенту.
– Согласен, - ответил я. – Вот задаток.
Положил на стол пять сотенных купюр нового образца.
– Слышал я про них, но еще в живую не видел, – повертел умелец в руках 100-долларовую банкноту с большим портретом покойного президента Франклина. Даже на свет ее посмотрел.
– Заходите через две недели. Фотографии приноси три на четыре с уголком. ««Плакат»» на какую фамилию делать?
– Ян Дмитриевич Ковальский, купец второй гильдии из сосланных в Сибирь поляков. Второе поколение, – озвучил я заранее заготовленную ««рыбу»».
– Много лишней информации. ФИО и вероисповедание. Больше ничего не нужно. Ну, и город, в котором выдавали.
– Вероисповедание католическое. Город – Анадырь. – Ответил я.
– Не пойдет Анадырь, – возразил он мне.
– Как место жительства вполне, но не как место выдачи заграничного паспорта. Запишем - Охотск. Там сидело начальство, как Чукотки, так и Камчатки. Слушай, а Тобольск тебе не подойдёт? У меня в коллекции оттиск их городской печати есть, а охотскую печать придется искать в архиве. И ««чугунка»» через Тобольск не проходит. Туда тоже поляков ссылали. Бывшую шляхту мятежную.
Я согласился на Тобольск. Какая разница?
Что меня покоробило, так это то, что никакого игрового настроя у гравера не было. Всерьез он всё говорил и делал.
Выйдя из прохладного подвала на жаркую и пыльную Малую Бронную, рассказал свои выводы Тарабрину.
– Митрий, я тоже по первой напрягся от такого общения. Почувствовал себя аж народовольцем в подполье,- ответил Тарабрин. – Но делает он всё качественно, как для жизни. Хоть мы и представляемся ему этими чёртовыми реконструкторами. Пойдем лучше сластей нашим бабам накупим. Тут недалече есть фирменный магазин фабрики ««Красный Октябрь»». Потом сравним с ««Эйнемом»».
Как ни жгли мне руки доллары в бешеном количестве, но сначала сходили мы в Нижний Новгород 1913 года. На Макарьевскую ярмарку. Не одни. С нами было восемь помогальников из постоянной команды Тарабрина, которых он обзывал приказчиками.
Заселились на постоялый двор. Красивый бревенчатый дом, под русскую старину оформленный. Терем такой двухэтажный с многочисленными хозяйственными постройками и флигелями во дворе - того же стиля. Как Исторический музей в Москве.