Заповедными тропами
Шрифт:
— Какой он смешной, толстый — настоящий медвежонок. Эй, Мишка, Мишка! — в восторге кричали дети, когда, развязав заплечный мешок, я осторожно вытряхнул на пол молодого байбачонка.
Ослепленный ярким светом и оглушенный гомоном детских голосов, байбачонок окончательно растерялся. Он забился в угол комнаты и, встав на задние лапы, стал резко свистеть, показывая свои крупные желтые зубы.
Ребята окружили зверька, протягивая ему кто морковку, кто кусочек сахару: «Попробуй, Мишка, вкусно!» Но байбачонок продолжал показывать зубы и так угрожающе свистел, что никто не решался подойти к нему ближе.
Поза неуклюжего зверька выражала отвагу. Было ясно, что если это понадобится, он будет смело защищать свою бурую шкуру. В то же время байбачонок не казался злым. «Не трогайте меня, я боюсь вас всех», — казалось, говорили его маленькие черные и добрые глазки.
Домой я вынужден был доставить байбачонка в заплечном мешке, при переезде его давили и толкали в трамвае. И было видно, что зверек испуган и ужасно разобижен и тем, что ему пришлось просидеть больше часа в темном мешке, и тем бесцеремонным обращением, каким встретила его веселая детвора.
Я посоветовал оставить зверька в покое. Детские голоса затихли, и лишь несколько пар любопытных глаз издали наблюдали за байбачонком. А испуганный зверек все еще стоял в углу. Время от времени он издавал громкий отрывистый свист, вздрагивая всем своим толстым телом и вздергивая кверху мордочку. В этот момент он очень напоминал разобиженного, всхлипывающего ребенка. Так вспоминается мне появление Мишки у нас в доме. Кличка Мишка, метко данная детворой, так и осталась за байбачонком. Когда Мишка поселился у нас, он был еще очень мал, ему не было и года. Но за свою короткую жизнь он много видел.
Родился Мишка в глубокой норе, выкопанной его матерью. Над выходом из норы поднимался небольшой холмик, возвышаясь среди зеленой, не тронутой человеком целинной степи. В дневные часы Мишкина семья выходила наружу, чтобы погреться на солнце и полакомиться кореньями. В безоблачном небе пели жаворонки, колыхал травы душистый ветер, а на соседних холмиках-сурчинах появлялись другие байбаки, жившие в той же колонии.
Только вряд ли Мишка мог помнить эту пору своей жизни, тем более что продолжалась она недолго. Он был еще очень мал и глуп в тот роковой день, когда страшные, незнакомые звуки заставили семью байбаков забиться в дальний отнорок их глубокого подземного жилища. Глухой стук становился все громче и громче — и вдруг… в норе стало совсем светло.
Ловцы, раскопавшие нору, забрали всю семью байбаков и доставили в районный центр. Там пойманных зверьков посадили в ящик, обитый листовым железом и металлической сеткой, погрузили в поезд и повезли в Москву на сельскохозяйственную выставку.
На выставке байбаки могли отдохнуть после неудобств и волнений дороги. Им была отведена небольшая, поросшая травой полянка, надежно окруженная изгородью. Земля на полянке была покрыта металлической сеткой. Сквозь ее ячейки свободно поднимались зеленые стебли травы. Эта сетка не позволяла зверькам, выкопав нору, уйти из вольеры. Целыми днями Мишка грелся на солнце или спал, забравшись в деревянный домик, куда заботливая рука не забывала класть охапку душистого сена.
Наступила ненастная осень. Ожиревшие байбаки начали готовиться к зимней спячке. Они таскали в свой домик пучки пожелтевшей травы и кусочки бумаги, занесенные ветром за загородку. Но зимовать в домике зверькам не пришлось. Выставка закрылась. Семья байбаков была передана Московскому зоопарку, а Мишка попал ко мне.
Бедный Мишка! Оторванный от семьи, лишенный возможности играть с товарищами, он сильно скучал и чувствовал себя одиноким. Его грустная жизнь однообразно протекала в углу комнаты. Когда кругом никого не было, Мишка решался выйти из своего угла, чтобы утолить голод. Но как только, бывало, скрипнет дверь или половица, байбачонок опрометью бросится в угол. И там встанет на задние лапы, прижмется широкой спиной к стене и свистит с угрозой на всю комнату — точно предупреждает: не подходите ко мне близко.
Однако добрый по природе и общительный байбачонок сильно страдал от одиночества и в поисках общества постепенно сдружился с нашей кошкой.
До чего же два этих зверя мало подходили друг к другу! Ловкий, подвижный хищник — кошка и толстый, неуклюжий увалень Мишка. Однако дружба росла и крепла с каждым днем.
Бывало, проснется Мишка рано утром и топает по комнате в поисках приятельницы. А та своими зелеными глазами пристально следит за каждым его движением. Затаивается, вздрагивает, будто за мышью охотится. Еще секунда, и неожиданный прыжок хищника валит Мишку на пол. Байбачонок вскакивает и тяжелыми скачками мчится за кошкой, а той уже и след простыл.
Вновь начинается эта нехитрая игра, которая, как правило, заканчивается стремительным нападением кошки и поражением неуклюжего байбака. Дружба с кошкой плодотворно сказывалась на Мишкином развитии и приучила зверька к дому.
Мишка наблюдал, как его четвероногая приятельница, подняв хвост трубой, с громким мяуканьем бегает за людьми, выпрашивая лакомый кусочек. Невольно и байбачонок порывался к людям. Сперва природное недоверие удерживало его на месте, но с каждым днем Мишка становился все смелей и смелей, все меньше дичился и наконец стал совсем ручным.
За это время Мишка сильно вырос и из маленького байбачонка превратился в крупного взрослого байбака. Весил он килограммов восемь или десять, был невероятно жирен, его бурая шкурка так и лоснилась. Все в квартире любили и баловали Мишку, и он сильно привязался к людям. Когда в квартире никого не было, зверьком овладевало беспокойство — он занимал сторожевой пост у дверей, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Только откроешь дверь, а Мишка уж тут как тут. Схватит своими лапами твою ногу и тащится следом, пока не возьмешь его на руки.
Особенно Мишка любил мою мать — она баловала его больше всех. Как только увидит ее, поднимется на задние ноги, ухватится лапой за юбку и так ходит за ней по квартире.
Мишке нравилось спать на моей кровати, и хотя я пытался отучить его от этого, у меня ничего не вышло. Байбак оказался невероятно упрям и настойчив. Он упорно делал, что ему нравилось, но при этом его черные глазки выражали такое добродушие и наивность, что на него положительно невозможно было сердиться. Бывало, спит Мишка на моей кровати, выпятив вверх свое толстое брюхо, покрытое желтым мехом. Спит настолько крепко, что как будто не слышит, как я зову его по имени. Но стоит до него дотронуться, и Мишка мгновенно сообразит, что его хотят взять на руки. Чтобы избежать этого, он быстро перевернется брюшком вниз, распластается, как большой блин, цепкими передними лапками хватается за постель. С трудом поднимаешь тяжелого зверя, а за ним тащится и одеяло. Не успеешь стащить Мишку на пол, как он немедленно лезет обратно: дескать, хочу спать, и только.