Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых
Шрифт:
Меня дома усиленно наталкивают на зарабатывание (ретушевкой, еще чем-то. Позорнейшим кажется учить кого-то чему-то, какая пугающая гадость!) Я предложила им помещать мои очерки (если не переводы с итальянского), сама еще не знаю чего, в газету. Не написать ли мне гимн, балладу Башмакам, прелестным кожаным башмакам?
Мама подарила мне с большим вздохом „соболька“. Но никак не могу выяснить: имеет ли он еще свою прелесть и ценность. Так как от каждого прикосновения, боюсь, рассыплется — его кожа как древность — мама негодует — я очень люблю теперь меха. Ведь бывают белые песцы? Дома смеются.
Буду рада получить от тебя письмо. Я никак не могу свыкнуться с новой действительностью и совсем растерялась и никогда не была так одна, как теперь дома. Целую Вера. 9, воскресенье.
Карточки у меня здесь нет, много любительских снимков осталось в Италии. Пожалуй жаль, что я
42
Кто такие Катажевины не установлено.
43
В. Хлебникова — письмо Велимиру Хлебникову. Астрахань, 1916–1917 //Архив М. П. Митурича. Не издано.
Как живо встают в этом письме и непринужденный шутливый характер отношений брата и сестры, и настроения Веры — еще полной живых заграничных впечатлений и охваченной чувством какой-то неприкаянности и одиночества по возвращении домой…
Большинство работ, сделанных за границей, пропало. Взять с собой можно было лишь то, что уместилось в чемодан, все крупные вещи пришлось оставить у хозяев квартиры, где жила Вера во Флоренции. Судьба их неизвестна.
Насколько сильно повлияла на творчество Веры «заграница» — мастерская Ван Донгена, Италия? В чем-то, вероятно, повлияла, приобщила к направлениям и исканиям европейского искусства тех лет — но…
«Искусство нынешнее слабо безверием… Все оно на поверхности. Масса унылости, и все это дает какое-то сознание бренности, внутреннее беззвучие. Почему-то чудятся невидящие, стеклянные, слепые взоры забвения. Да, это искусство Города, временного щита земли, но нет здесь ее голоса» [44] .
На «антиурбанистические» настроения Веры Хлебниковой, несомненно, повлияло отношение Велимира к городу как к страшному монстру, отрывающему людей от природы, губящему души. В его «петербургской шутке» — «Чертик» — Геракл говорит: «Поверите, но среди людей я чувствую себя как живой ивовый прут среди прутьев, пошедших на корзину. Потому что живой души у городских людей нет, а есть только корзина. <…> Есть некий лакомка и толстяк, которой любит протыкать вертелом именно человеческие души, слегка наслаждается шипением и треском, видя блестящие капли, падающие в огонь, стекающие вниз. И этот толстяк — город» [45] .
44
В. Хлебникова. Черновые записки // Цит. по: Вера Хлебникова. Что нужно душе… С. 11.
45
Велимир Хлебников. Чертик// В кн.: Велимир Хлебников. Творения. С. 396–397.
«Чертик» был написан в 1909 году — он мог быть одним из тех произведений, которые читал Велимир сестре, обосновавшись в «щелястом сарае» в Алферове. Как и еще более жестокий «Журавль» того же года:
Из желез И меди над городом восстал, грозя, костяк, [46] Перед которым человечество и все иное лишь пустяк, Не более одной желёз. Прямо летящие, в изгибе ль. Трубы возвещают человечеству погибель [47] .46
«Журавль» в поэме Хлебникова — строительный кран, символ жестокого и мертвящего технического прогресса.
47
Велимир Хлебников. Журавль // В кн.: Велимир Хлебников. Творения. С. 189.
«Я
48
Вера Хлебникова. Автобиографические записки // В кн.: Вера Хлебникова. Что нужно душе… С. 78.
Петр Митурич уловил влияние Парижа в «Русалках» — «невидящие слепые взоры забвения»?
1916–1920-е годы. Напряженное зрелое творчество.
Вера внимательно вслушивается в «голос земли». Рисунок «Березы» — иллюстрация к ее «алферовским» настроениям. Тщательное «портретное» изображение деревьев, точнейшая характеристика каждого ствола, каждой ветки — и тонкий сказочный орнамент их кружевного плетения, чем-то напоминающий пейзажные фоны картин Нестерова, даже по характеру холмистых взгорий над лесной речкой близкий пейзажам Абрамцева, Троице-Сергиевой Лавры — «Видению отрока Варфоломея»…
Картина «Слепцы» (1916–1917). Странная, почти монохромная, но очень красивая вещь, по цвету и фактуре напоминающая металлическую чеканку. Дробные мазки, как след чекана, как бы выбитые, выпуклые, с темными провалами между ними и бронзовыми бликами на поверхности. Слепцы у креста. Женщина с раскосыми кровавыми глазами и лицом древнего восточного идола; мужчина, скорчившийся в правом углу, — сверкают белые бельма, темная мохнатая фигура лешего…
«Старое и молодое» (1916–1917). Снова — почти монохромный, пепельно-серый колорит. В окружении зеркал, фамильных портретов, вазы с розами в огромном кресле сидит старуха в пышном необъятном кринолине и похожих на чешую кружевах на приподнятых двумя горбами плечах. Страшное неподвижное лицо, зловеще сверкают белыми точками глаза, три белых завитка на голове точно три рога — самые светлые блики в картине. А у ног старухи на полу тонкая серо-голубая изломанная фигурка юного существа на коленях, с раскосыми калмыцкими глазами — старуха сдавливает его мертвыми костлявыми руками. Страшный мистический призрак чего-то отжившего, удушающего — и хрупкая обреченная юность…
Картины Веры 1916–1917 годов исполнены символизма, тайны, не подлежащей разгадке, недоступной истолкованию в простых человеческих словах. Тонко сгармонированный цвет, изысканная как драгоценность живопись — все создает ощущение какого-то «своего» художественного пространства, «иного» странного мира, не подвластного законам реального и… — «стеклянных слепых» глаз, того настроения «бренности», которого не принимала она в современном европейском искусстве.
А карандашные рисунки тех же лет — классический образец точного, правдивого в каждом штрихе, натурного рисования.
Астраханские пейзажи — «Лодки у причала», «Кутум» [49] . Карандашный портрет художницы Нины Осиповны Коган, близкой подруги еще по студии Ционглинского [50] . Сильный, очень точный и скупой рисунок, достигающий максимальной выразительности минимальными средствами. Характерный профиль девушки с крупным орлиным носом и прекрасными темными еврейскими глазами, печальными и внимательными, обрисован, подчеркнут фоном — чернотой погруженного в тень широкого поля соломенной шляпки. Это темное пятно, слегка просвечивающее плетением соломки, уравновешивает и держит весь рисунок — светлый, прозрачный, «серовский»…
49
Астраханская река, получившая название от рыбы «кутум», которая в ней водилась.
50
Впоследствии Н. О. Коган была ученицей и близкой сотрудницей К. Малевича. Независимо от Веры познакомилась и была дружна с П. В. Митуричем еще задолго до его встречи с Верой.