Запоздалое раскаяние
Шрифт:
Без четверти три он выпил две порции виски в пивной, поблизости от комиссариата. Без пяти три он предъявил повестку дежурному и тот проводил его в кабинет Гумбло.
– Присаживайтесь, мсье Меллерей.
Полицейский офицер был так же аккуратно одет, в кабинете был тот же безупречный порядок и Жаку не верилось, что он не был здесь уже три недели. Все еще стоял букетик фиалок в том же стакане.
– Я вызвал вас на очную ставку.
– сказал Гумбло.
Протирание очков длилось несколько секунд и Жак имел время представить себе как приведут
– На очную ставку с так называемым "вороном" - автором анонимных писем. В данном случае - с женщиной.
Новая пауза. На этот раз офицер закурил сигарету. Новый страх у Жака: на него донесли, полицейские станут его допрашивать, пока он не сознается. Его уже больше не освободят. Жак едва дышал. Он был всего лишь кучей дряблого мяса, на своем сломанном стуле. Полицейский открыл дверь и крикнул:
– Мадемуазель Мария Нойон.
Затем обернулся к своему посетителю, не выпуская ручки двери.
– Она модельерша на перчаточной фабрике в городе. Не у вас. Но возможно она раньше работала у вас.
– Я ничего не знаю.
– пробормотал Жак.
Он устремил взгляд на дверь, в которой появилась женщина около пятидесяти лет в скромном платье и со скромными манерами. Прическа придавала ей вид бравой молодой женщины.
Гумбло представил.
– Это мсье Меллерей.
– Я не знаю этого господина, - сказала женщина почти нежным голосом, но я многое о нем слышала.
– И об его жене?
– Да, после ее смерти.
– А раньше?
– Нет.
Полицейский сел за письменный стол.
– Мадемуазель, вы посылали письма, анонимные письма двум замужним женщинам?
– Жаку стало ясно, что она занималась этим и впоследствии.
– В этих письмах вы указывали якобы на измену мужей.
– Слово "якобы" неуместно, - возразила Мария Нойон ангельским голосом, - была в этом уверена.
– Уверены вы были или нет, перебил ее Гумбло, - это совершенно не имеет значения. Важно, что была подана жалоба. Установить это моя обязанность. В особенности мой долг выяснить причину несчастного случая, при котором мадам Меллерей поплатилась жизнью.
– Именно в отношении этого несчастного случая я чувствовала, что его подстроили мошенники.
Мария Нойон поднялась. Сложа руки на животе, она говорила ровным голосом. Лицо ее было совершенно невозмутимо и она смотрела на Жака пустыми глазами, в которых временами вспыхивали искорки безумия. Внезапно он понял, что перед ним стоит сумасшедшая.
– Этот господин, - сказала она, двинув небрежно подбородком в сторону Жака, - надругался над святостью брака, но вместо наказания был вознагражден: он унаследовал все состояние несчастной. Глотки охрипли на перчаточном производстве...
Она говорила об этом случае, словно участник его не присутствовал здесь. Жак был смущен, но не так встревожен, как вначале. Полицейский снова принялся за допрос:
– Итак, вы отрицаете, что писали мадам Меллерей?
– Я сказала правду.
Гумбло вопросительно поднял
– Я не знаком с этой женщиной. Я до сих пор не видел ее.
Мария Нойон скрестила руки на груди и сказала:
– Бог будет мне судья.
Гумбло вздохнул и проводил ее до порога, где передал на попечение полицейскому.
– Женщина сумасшедшая, - заявил Жак.
Его страх развеялся и он с удовольствием вдыхал запах фиалок. Гумбло остался при своем мнении.
– Ее место в психиатрической больнице, а не на перчаточной фабрике. Но поскольку она связывает имя вашей жены с анонимными письмами, хотел бы я знать: много правды в ее словах?
– Я не думаю, что она лжет.
– Теперь я тоже не думаю этого.
Но допустим, что вы узнали ее, как прежнюю вашу работницу... Например, уволенная работница хотела отомстить...
– Не достает человека со злым намерением.
– сказал Жак, который был не против продлить дискуссию.
– Прежде всего, ему очень хотелось знать, считает ли полиция это дело закрытым.
Гумбло тотчас подтвердил это.
– Так как Мария Нойон этого не делала, больше нет смысла возвращаться к этому делу. Но тем не менее, я убежден, что мадам Меллерей была информирована частным лицом о вашем пребывании в "Бой Рабле". Я повторяю, частным лицом, ибо...
Он тщательно стряхивал пепел, упавший на отворот его пиджака.
– Я не говорил вам еще - я навел справки в единственном детективном агентстве в Гренобле.
Жак вдруг снова почувствовал слабость.
– В частном агентстве работает один мой бывший коллега, - продолжал Гумбло.
– Мы с ним в дружеских отношениях. Он не отказался дать нам справку. И он категорически заявил... Гумбло махнул рукой.
– ...мадам Меллерей никогда не была их клиенткой.
18
– Это касается нашего свидания, - сказал вымогатель, - то было бы лучше, если бы мы встретились не в Гренобле. Не смогли бы вы приехать в Лион?
Такая возможность была. Во второй половине дня Жак посетил торговца кожаными изделиями, находящегося на площади Терри в Лионе. Это был крупный клиент перчаточной фабрики. После этого Жак точно последовал указаниям Роджера.
Он оставил свой Комби у вокзала Лион-Перраш и подождал, пока вокзальные часы не показали семь часов. Затем нанял такси.
– До угла Рю де Герланд и Рю Болье.
Такси поехало мимо фабричных стен и массивных фасадов в квартале ла Муше, который в этот холодный темный вечер был совсем безлюден. Прибыв на место назначения Жак уплатил за проезд и стал не спеша прохаживаться по Рю де Герланд. Ледяной дождь хлестал ему в лицо. Он был один на тротуаре, покрытом липкой грязью. Время от времени по мокрой мостовой тарахтел грузовик. Место для встречи было хорошо выбрано: там никто не мог за ним следить, не будучи замеченным. Жак уже задавал себе вопрос, как долго ему придется прогуливаться, когда черная машина, ехавшая навстречу ему, затормозила и остановилась рядом с ним.