Запоздалое раскаяние
Шрифт:
– А хотите посмотреть семейный альбом, пока я ужин буду готовить? – предложила Виктория Михайловна, чтобы только не молчать.
– Сейчас же твой сериал начинается! – напомнил Гена. – Давай лучше так: ты смотри свой сериал, а мы с Люсей приготовим ужин. А семейный альбом на закуску оставим!
Улыбнувшись, Виктория Михайловна согласилась, хотя и понимала, что сейчас ей не до сериалов. Она посмотрела на сына с интересом, так, будто увидела его впервые. Иногда ее посещали грустные мысли. Казалось, что сын вырос эгоистом, что он вообще не способен влюбиться по-настоящему, так, чтобы потерять голову, забыть о себе хоть на время. Теперь, видя, с какой неописуемой нежностью смотрит Гена на Люсю, она поняла, что ошибалась в нем.
Люся и предположить не могла, что Гена умеет так хорошо готовить! Причем видно было, что этот процесс доставляет ему удовольствие.
– Так! – потер руки Гена. – Ты моешь и режешь овощи для салата, а я займусь мясом! – распорядился он, доставая из холодильника помидоры, огурцы и зелень.
– А как резать, крупно или мелко? – растерялась Люся.
Последнее время она привыкла командовать, а не подчиняться.
– Чем мельче, тем лучше! – ответил Гена и поцеловал Черепашку в самую макушку.
Люсе казалось, что ничего вкуснее приготовленных Геной отбивных она в жизни не ела! Искренне выражала Черепашка свое восхищение его кулинарным талантом.
– Вот выйдешь за меня замуж… – Гена выдержал паузу, внимательно посмотрел на Люсю и продолжил: – Я тебе каждый день такие буду готовить, пока ты там на своем телевидении...
Он не успел договорить, потому что зазвонил телефон.
– Это тебя! – Виктория Михайловна протянула сыну радиотелефон.
От Люсиного внимательного взгляда не ускользнуло, как внезапно изменилось его лицо и как побледнели его щеки. Гена порывисто встал и вышел из комнаты. Откуда-то из прихожей до Черепашки доносился его взволнованный голос. Виктория Михайловна как-то странно покосилась на Люсю и виновато предложила:
– Еще чаю?
Всегда вежливая и учтивая Черепашка, на этот раз лишь молча кивнула.
Виктория Михайловна терялась в догадках: что же такое творится с ее сыном? Привел в дом девушку, сказал, что она останется на ночь. И тут же ему другая звонит... И видно же по его реакции, что это не одноклассница, забывшая записать домашнее задание!
Гена вернулся минуты через три. Он был по-прежнему бледен. Глаза беспокойно бегали из стороны в сторону. Он словно бы избегал встречаться с Черепашкой взглядом.
– Люсь, – сказал он наконец упавшим и каким-то бесцветным голосом, – вы пока тут посидите с мамой, а я скоро вернусь...
Черепашка не стала его ни о чем расспрашивать, хотя ей ужасно хотелось узнать, чей же это звонок так резко изменил их планы на вечер, начало которого было похоже на сказку? Где-то внутри остро засосало уже знакомое ей чувство ревности. Можно было, конечно, подняться и уйти... Но Люся твердо решила домой сегодня не возвращаться. И еще она должна была его дождаться.
Между тем Гена наспех оделся, как-то рассеянно поцеловал ее в щеку, и пробормотав: «Не волнуйся, все будет хорошо», – ушел.
9
– Тебе взять что-нибудь? – Гена заметно волновался: то и дело запускал пальцы в свою густую, шапкой, шевелюру, теребил блестящую застежку кожаной куртки.
Ответом был преисполненный презрения взгляд его спутницы. Лу назначила Геше встречу в «Двух клонах».
Дизайн и вся обстановка кафе были весьма своеобразными и вполне соответствовали его названию. Стеклянные стены, квадратные на высоких ножках столики, сделанные из блестящего люминисцентного металла, высокие стулья в форме металлического круга, укрепленного на ножке. И столы, и стулья были прикручены к серебристому пластику, который покрывал весь пол кафе. И сколько бы посетителей ни находилось тут, всегда оставалось ощущение какой-то гулкости, необжитости и пустоты пространства. Эффект этот был запланирован и достигался за счет непривычно больших расстояний между столиками.
За стойкой, имевшей столь же лаконичный и холодный вид, как и все остальное
– Дэн, принеси мне, пожалуйста, апельсиновый сок! – обратилась Лу к подошедшему к их столику бармену, демонстративно игнорируя вопрос Геши.
Скупо кивнув, бармен удалился.
– Ну чего ты смотришь на меня, как на врага?! – не выдержал тот. – Пойми, я люблю Люсю! И она меня, кажется, тоже, – не слишком уверенно добавил он.
– Да что ты говоришь! – с презрением фыркнула Лу.
Он залпом опустошил свой бокал. Это была уже вторая порция коктейля со странным для напитка названием «Собака». Учитывая специфику заведения, в котором они находились, можно было предположить, что имеется в виду международный значок @, который, кстати, в некоторых странах называют «котенком», а в некоторых – «кроликом». Коктейль «Собака» содержал в себе совсем неслабый процент алкоголя, благодаря чему Гена чувствовал сейчас необыкновенную решимость сказать Лу все, что уже давно рвалось наружу.
– Вот мы с тобой сидим сейчас тут, а она там – у меня дома! И у меня крыша едет! Думаю: а вдруг она уйдет? Не дождется меня, обидится?
Лу с недоверием посмотрела на Гешу. Но уже в следующий миг взгляд ее черных глаз изменился. С таким неподдельным отчаянием смотрел он сейчас на нее, что у Лу сжалось сердце. Ей даже почудилось, что у него выступили слезы. А Геша, не видя, казалось, никого и ничего вокруг, продолжал свою пламенную речь:
– Ты думаешь, я не понимаю, что поступил тогда как последний подлец? Думаешь, не понимаю, из-за кого Люся попала в больницу? Но ведь теперь-то все по-другому! Пойми же ты, наконец! – Он замолчал и перевел дух: – Клянусь тебе, Лу: я никогда в жизни ничего подобного не чувствовал!.. И точно знаю: если Люся бросит меня... или с ней что-то случится... – Тут он снова запнулся и набрал в легкие побольше воздуха: – Я никогда уже не смогу полюбить... Никого. Ну хочешь, я сам ей все расскажу? Хочешь? Расскажу, что был дурак, что поспорил на снегоход, что потом показалось, что в тебя влюбился? Хочешь?
– Не надо, – глухо отозвалась Лу, глядя куда-то в сторону.
В эту секунду она внезапно ощутила жгучий стыд. И если бы не смуглый от природы цвет кожи, то наверняка ее щеки залились бы сейчас краской. Как же она может вот так бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь? В чужие чувства? Кто ей дал такое право?
– Послушай, Геш... Не знаю, почему, но я тебе верю, – тихим голосом призналась Лу. – Верю, что ты любишь Черепашку. И знаю точно, что она тебя тоже любит... С тех самых пор... Ты извини меня, ладно?.. – От ее прежней решимости, казалось, и следа не осталось. – Только, знаешь, мне кажется, ты должен объясниться с Леликом... Ну, в смысле, с Черепашкиной мамой, – поспешно пояснила Лу. – Ведь это она мне позвонила... Она очень волнуется за Люсю, и во многом это моя вина. – Лу подняла на Гешу виноватый взгляд: – Если б я ей не сказала, она бы ничего и не знала и Черепашка не ушла бы из дому...