Запрещённый приём
Шрифт:
— Спасибо, маршал. — Поблагодарил его Бобби.
— Маршал Джеффрис. — Поправил Олаф.
— Маршал Джеффрис, спасибо, что помогли мне вспомнить.
— Не за что.
— Что ж, теперь нам не нужна скорая. — Резюмировал Ледук. — Что дальше, маршалы?
Это был еще один проблеск добропорядочного служителя закона в шерифе.
— Пока мне не перезвонят, я больше ничего не могу сделать. — Вздохнул Ньюман.
— Если мы закончили с фотографиями и сбором улик, думаю, Бобби надо помыться и найти какую-нибудь
— Кейтлин, ты закончила? — Спросил Ливингстон.
— Ага. Он может идти в душ. — Ответила она.
Дюк покачал головой и вступил в комнату, так что нам всем пришлось немного потесниться.
— Одежду мы ему раздобудем, а вот душ — это исключено. Я на это не согласен. Слишком большой риск.
— Это не вам решать. — Возразила я.
— Это моя тюрьма.
— Если мой голос хоть что-нибудь значит, я был бы счастлив смыть с себя всю эту кровь. Хотя насчет лица я не слишком уверен. Наверняка будет больно.
— Не подставляй его под струи воды, чтобы не было больно. — Посоветовала я.
Бобби осторожно коснулся своего носа.
— Обязательно было его ломать?
— Я могла просто убить тебя.
— На вас ни царапины. Вряд ли ситуация была настолько ужасной. — Возразил он.
Я натянула штаны, чтобы просунуть палец в одну из дыр, которую оставили его когти.
— Господи, это я сделал?
— Царапнул тут и там, ничего серьезного.
Бобби закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Хорошо, теперь я вспомнил.
Что-то печальное проскользнуло по его лицу, но, поскольку он стоял с закрытыми глазами, это выглядело так, будто он видит плохой сон. Вечный вопрос — будить ли человека, чтобы вырвать его из объятий кошмара? Впрочем, в случае с Бобби, когда он открыл глаза, кошмар не закончился.
— У меня ушли годы на то, чтобы научиться вспоминать все, что я делаю в животной форме, но это всегда тяжелее, когда воспоминания плохие или страшные. — Произнес он.
— Я думал, амнезию оборотням не побороть. — Удивился Ньюман.
— Первое время — да. Но потом все будет так же, как и с любыми болезненными и плохими воспоминаниями. Люди корректируют их, чтобы почувствовать себя лучше, или просто блокируют, если им слишком больно. У оборотней так же.
— Ты ведь просто болен. Болезнь не делает тебя другим человеком. — Заметила Кейтлин.
Странно было слышать ее, потому что за спинами остальных я вовсе ее не видела. Интересно, со мной так же, когда я говорю в толпе — просто мой голос и все? Я пониже нее дюйма на три, так что, скорее всего, да. Конечно, все остальные тут были достаточно высокими, так что наверняка только мы с ней друг друга не видели.
Бобби посмотрел в сторону Кейтлин, но, думаю, он из своей клетки тоже ее не видел.
— Это не так, потому что я больше не человек.
Кейтлин протиснулась между мужчинами, чтобы увидеть Бобби.
— Ну разумеется ты человек. Не позволяй никому говорить тебе, что ты не человек, только потому что у тебя ликантропия или териантропия. Это же просто стереотипы.
Бобби покачал головой, вздрогнул от этого движения и замер. Думаю, проблема была не только в разбитом носе. Но по крайней мере он жив и залечится, если нам не придется его убивать. Чем больше мы сейчас делали для спасения его жизни, тем сложнее нам будет его казнить.
— Это не стереотипы. — Возразил Бобби. — Я несу в себе леопарда, это не метафора. Это правда. Раз в месяц или чаще я становлюсь леопардом, и тогда я действительно кот — так же, как сейчас я человек. Это не костюм. Я правда становлюсь другим существом. — Со всей этой свежей и запекшейся кровью на лице и в волосах он звучал чертовски разумно. Бобби походил на жертву несчастного случая, которая пытается успокоить врача.
— Но это все еще ты. — Сказала Кейтлин.
Бобби посмотрел на меня.
— Вы можете объяснить ей разницу, пока я моюсь?
Я почти улыбнулась, но не знала, как к этому отнесется Кейтлин. Она старалась быть либеральной и прогрессивной. Правда старалась.
— Териантропия не похожа на другие заболевания. Это не вирус, который валит тебя с ног раз в месяц. Она буквально создает другое существо внутри тебя.
— Они ведь только раз в месяц перекидываются в животное, а все остальное время они люди. — Возразила Кейтлин.
— И да, и нет.
— Зверь не уходит между полнолуниями. — Сказал Олаф. — Он всегда внутри тебя — ждет, наблюдает, ищет выход наружу.
— У вас есть домашнее животное? — Спросила я у Кейтлин.
— Да, кошка. — Ответила она.
— Хорошо, ваша кошка пытается свалить из дома через входную дверь?
Она кивнула.
— Иногда.
— И как вы поступаете, чтобы предотвратить это?
— Хватаю ее и оттаскиваю от двери.
— А теперь представьте, что ваша кошка живет внутри вас. Вы — дом, из которого она пытается сбежать. Если она выйдет наружу через дверь, вы перекинетесь, и кошка сама станет вашим домом. И она очень постарается, чтобы вы оставались внутри, чтобы она могла быть свободной.
— Хорошая аналогия. — Заметил Бобби.
— Это не я придумала, а Мика. Ему часто приходится объяснять такие вещи.
— Мика Кэллахан? Глава Пушистой Коалиции? — Уточнила Кейтлин.
Я кивнула.
— Аналогия не закончена. — Вмешался Олаф. — Если у тебя хватит воли, чтобы контролировать своего зверя, ты будешь сохранять человеческое сознание в обеих формах.
— И таким образом станешь и кошкой, и домом одновременно. — Подытожила Кейтлин.
— Ага, сверхъестественная кошка Шредингера. — Сказала я.