Запретная зона
Шрифт:
Вопреки его ожиданию, Изгорский поднес к глазам очки и на протяжении нескольких секунд внимательно изучал предъявленный документ.
— Вот-вот, — сказал он удовлетворенно. — Я как чувствовал. Именно в ваших услугах я и нуждаюсь. Скажите, а вы имеете отношение к государственным э-э… организациям?
— Что вы имеете в виду? Органы внутренних дел контролируют мою деятельность согласно соответствующему положению, разумеется.
— И вы будете обязаны доложить о…
— Юрий Израилевич, — Женька не собирался просвещать этого чудака в области взаимоотношений частных детективов с государственными структурами, — давайте оговорим сразу: если вы совершили преступление и рассчитываете на то, что я буду вас охранять от милиции или контрразведки, то вы заблуждаетесь.
— Нет! Нет, что вы! — замахал Изгорский руками. — Я вовсе не об этом. Но мое дело до поры не может быть предано огласке. Понимаете, если мы с вами об этом не договоримся, то… Как бы это объяснить…
— А вы объясните как есть. Может быть, что-то не обязательно знать даже мне, но есть ряд вопросов, без ответа на которые я не смогу быть вам полезен. Прежде всего, расскажите об источнике грозящей вам опасности. Кого вы боитесь?
Изгорский потупился. Прошла минута.
— Я жду, Юрий Израилевич.
— Я не могу этого сказать.
— То есть?.. Вы не знаете, кто вам угрожает, и просите защиты?
— Нет… то есть, да.
Женька заглянул в глаза Изгорского и… его вдруг осенило! От этой внезапной и наверняка безошибочной догадки по телу пробежал озноб: перед ним сидел сумасшедший! Вне сомнения! На занятиях по судебной психиатрии рассматривался подобный казус — кажется, это называлось «депрессивный синдром с бредом преследования». Он мог ожидать чего угодно, но такого?!
— Извините, но в таком случае я не смогу вам помочь, — сказал Женька категорично.
— Постойте! — испуганно воскликнул Изгорский и умоляюще залепетал: — Послушайте меня, пожалуйста, не уходите!.. Дело в том, что я действительно не знаю, откуда исходит опасность. Но она существует для меня очень давно, вот уже много лет. Я никогда ни у кого не просил защиты, да, собственно, мне и не у кого было ее просить, но сейчас… Понимаете, я чувствую, что за мной следят, но я должен, я обязан закончить одну работу, и тогда… тогда мне будет уже все равно.
— Вы боитесь смерти? — забросил Женька наживку, чтобы уточнить диагноз.
— Смерти?.. Видите ли, страх — это всего лишь естественная реакция организма на опасность. Естественная, заметьте, поэтому и мне, смертному, она присуща, как и всем людям. Но я боюсь умереть не вообще, а не закончив того, чему посвятил всю свою жизнь.
Ни в каких других сведениях Женька не нуждался. Старик явно спятил, вообразив себя отцом водородной бомбы, и спешил «завершить дело жизни» под охраной, как подобает носителю государственной тайны. И в органы, разумеется, он обращался, но там его послали… наведя справки у районного психиатра.
— Мне трудно вам объяснить, — закончил Изгорский, уподобившись проколотому резиновому мячу, — за этим стоит слишком многое.
— Вы работаете в интересах государства? — не удержался Женька от сарказма.
— Государства?.. Да, конечно. Даже более того…
— Всего человечества?
— Пожалуй.
— Почему же в таком случае вам не обратиться в Федеральную службу контрразведки?
Изгорский недолго помолчал, потом сообщил заговорщическим тоном:
— Я не могу туда обратиться. Там могут оказаться люди, не заинтересованные… Словом, вы отказываетесь меня охранять?
Женьке почему-то стало его жаль.
— От кого, Юрий Израилевич? — спросил он, вздохнув и беспомощно разведя руками.
Изгорский досадливо покивал и вовсе сник. В ложь необходимости завершения работы по спасению человечества Женька не поверил с самого начала, но сумасшествие клиента показалось ему все же не единственным объяснением причины этого странного обращения к первому попавшемуся детективу в поисках защиты — такое объяснение было бы, пожалуй, слишком простым и неполным.
— На вас когда-нибудь покушались? — спросил он осторожно, приготовив вторую часть фразы: «Так вот знайте, что в случае, если бы вас кто-то решился убрать, мы бы с вами уже не сидели за этим столом: сейчас ничего не стоит убить министра, депутата Думы и даже Президента страны». Но неожиданно прозвучал утвердительный ответ:
— Да. Они не застали меня дома. Когда я вернулся, дверь была сломана и… и здесь все перевернуто вверх дном. Такое признание меняло дело.
— Когда это было?
— Около месяца тому назад.
— Вы обращались в милицию?
— Нет. Ничего же не пропало. Зачем?.. Я просто установил решетки на окна и вот эту дверь.
Женька знал, что ограбления жилищ совершаются, главным образом, по наводке. Кто же мог навести на очевидно нищего еврея, заброшенного и забытого всеми? Хотя, с другой стороны, он знал и расценки на изготовление и установку таких вот дверей и решеток. За тем, чего не договаривал Изгорский, безусловно, что-то было. Причина его боязни за свою жизнь могла быть более приземленного и конкретного свойства. Была в этой его убогости и нищете некая демонстративность. А сам небось получил наследство по завещанию родственничка в Калифорнии. Естественно, рэкетиры, проинформированные о наследниках той же инюрколлегией, сели на хвост. Наверняка этот Изгорский оформляет теперь визу в Израиль и просит посторожить его до отлета в земли обетованные. Оттого и не хочет сообщать причину своего страха — а вдруг детектив затребует кругленькую сумму в валюте?
Эта версия показалась Женьке не лишенной здравого смысла.
— Скажите, а за вами никто не следил, когда вы шли ко мне? — неожиданно поинтересовался Изгорский.
«Опять канает под психа!» — неприязненно подумал Женька.
— Нет. За мной никто не следил, — сказал он вслух.
— Почему вы так уверены?
— Потому что я профессионал. Сколько вы планируете находиться под охраной?
Изгорский пошевелил губами.
— Дня три-четыре, — ответил тот неуверенно.
— Где? Здесь, в квартире? При такой-то двери?
— Не совсем. Видите ли, я не сказал вам главного… Для того, чтобы я мог завершить работу, мне не хватает одного… одной очень важной вещи. Но она находится… э-э… не здесь.
— А где?
— В надежном месте.
— Хотите, чтобы я сопровождал вас туда?
— Нет. Меня знают и непременно выследят. Я боюсь причинить вред человеку, у которого эта вещь находится.
— Короче, эту вещь должен буду привезти я.
Изгорский кивнул. Женька почти не сомневался, что под «вещью» он подразумевает деньги, золотишко или что-нибудь в этом роде. Вероятно, ему крепко пригрозили по телефону, в подметной записке или при встрече. Ну, конечно! И чай этот (заварка недельной давности) говорит о том, что он боится выходить даже за продуктами.