Запретный город
Шрифт:
— А ты сам… тебя-то наверняка примут?
— Если бы… Конечно, меня знают, и, наверное, кое-кто из знакомых выскажется в мою пользу. Но их заступничество не обязательно перевесит мнение тех, кто будет против.
— Расскажи мне все, что знаешь о Месте Истины.
— По мне, село как село. Таких деревень полно. Но это потому, что я не посвящен ни в одну из тайн братства.
— А когда ты туда собираешься?
— Завтра.
— А это… ну, мешок, стул, дерево?
— Свое добро я оставил на сохранение. У знакомого.
— А пропуск… пропуск тебе не нужен, правда?
— Это да. Меня пропустят через все пять укреплений и позволят предстать перед приемным судом. А вот дальше могут и не пустить.
— Ты уже зрелый мужчина, да еще и с первого взгляда видать, что терпеливый. Твердый, как кремень, и спокойный, как гора… Братство небось только таких, как ты, и принимает.
— Самое главное: услышать зов и убедить тех мастеров, которых выбрали в приемный суд, что ты действительно его услышал.
— Я этого добьюсь. Во что бы то ни стало.
Молчун положил руки на плечи Жара.
— Я желаю этого тебе от всего сердца. И даже если судьба нас разлучит, свой долг перед тобой я никогда не забуду.
Если бы не тот осел, который давеча перевозил горшки, Молчун вряд ли нашел бы сад Ясны. Тем более, что поднялся ветер с юга, взбаламутивший Нил так, что река пошла огромными волнами. В воздухе витали тучи пыли, а летевший отовсюду песок сыпался на животных, людей и дома.
Молчун миновал старика, укрывшегося от стихии в хлеву вместе с двумя дойными коровами, потом нашел ту самую тропинку и разом испытал и покой, и муку. Успокаивало то, что он услышал зов и в нем открылись такие силы, о которых он и не подозревал: он теперь, совсем как Жар, рвался поскорее добраться до Места Истины и познать все тайны и таинства братства. Мучило же то, что если он убедит приемный суд в своей избранности, то потеряет любимую женщину.
Бешеные порывы ветра рьяно подметали сад, но он был пуст. Молчун с волнением поглядел на цветы, которые еще недавно высаживала Ясна, а он ей помогал. Как бы ему хотелось наблюдать вместе с ней за тем, как они будут расти, как они зацветут, а потом и увянут. Но зов Маат и Места Истины звучал столь властно, что ослушаться было невозможно. Ему предстояло вновь обрести утраченную родину и постичь ее таинства.
Стереть пустые годы, забыть сомнения… Молчун словно бы прошел через черную ночь, такую беспросветную и долгую, что не верилось в то, что этот мрак когда-то кончится. Но как иначе он оказался бы на пороге нового приключения? И это выпавшее на его долю испытание обещает нечто невообразимое, сказочное…
— Не меня ли вы ищете?
Ясна. На плечи накинута шерстяная шаль. Вид озабоченный.
— Я в шалаше от бури пряталась, — объяснила она. — Но вас ждала. То есть надеялась, что вы сегодня придете.
— Я обещал вам, что если приму решение, то сразу же сообщу об этом вам, а уж потом кому-то еще. Хочу сдержать слово.
— Помощником отца вы не будете — я угадала?
— Так оно и есть, но причина тому совсем особенная, и мне хотелось бы объясниться…
Голубые глаза молодой женщины остались печальными.
— В этом нет нужды. Не трудитесь.
— Выслушайте меня, я вас очень прошу!
Он подошел к ней совсем близко, но она не отстранилась.
— Знаете что?.. Можно, я вас на руки возьму?
Ясна не ответила, но и не пошевелилась. Молчун бережно прикоснулся к ней, так, словно бы она была такой хрупкой, что любое небрежное движение могло ее сломать. Молчун слышал, как колотится его сердце. И как сильно бьется сердце у нее.
— Я люблю вас всем своим существом, Ясна. Вы — первая женщина в моей жизни, и другой у меня никогда не будет. И я вас так люблю, что мне никак нельзя причинять вам страдания.
Она замерла у него на руках, сосредоточенно переживая счастливое мгновение.
— Чем же ты меня огорчишь, Молчун? Или испугаешь?
— Я услышал зов Места Истины, и я должен ему повиноваться. Если меня не примут, я стану никчемным человечишкой, а моя жизнь будет разбита. Если же меня примут, то я останусь в деревне мастеров и буду жить вдали от мира.
— Ты твердо решил?
— Я услышал зов, Ясна, и он так же силен, как и моя любовь к тебе. Если бы я мог забыть одно или другое, я бы это сделал. Но я не хочу ни обманывать, ни обманываться.
— Женишься там? На одной из деревенских?
— Никогда. Займу один из домов для безбрачных и буду думать о тебе каждый день.
— Затворником станешь?
— Я мог бы иногда выходить из Места Истины и видеться с тобой… Но на что нам еще и эта мука?
— Обними меня.
Два тела слились воедино, страстно и нежно.
Обнявшихся приняло под свою сень рожковое дерево, ветви которого были такими густыми, а листва до того плотной, что порывы резкого южного ветра в это укрытие не проникали.
Оберегал их и Черныш. И пока они любили друг друга в лучах выглянувшего наконец солнца, пусть уже закатного, пес держал сторожевую стойку и оставался начеку.
12
Решить три простенькие задачки — и Жар будет хозяином раскладного стульчика, мебельного дерева и кожаного мешка. Сиденье можно купить, только вот платить-то ему нечем. Дерево дал бы отец, но Жар не станет кланяться человеку, к которому он не питает ни любви, ни уважения. Никогда. Мешок проще всего украсть, но ведь и изловить могут. Это бы ладно, но узилище вместо Места Истины? И тогда уж точно прощай надежда. Хуже того, вдруг спросят его мастеровые на этом их приемном суде: где ты взял все это добро? Как его нажил? И что? Врать-то, наверное, нельзя. Точно нельзя: поймают на вранье — ворота захлопнутся. Перед самым носом. Навеки.