Запретный король волков
Шрифт:
Впрочем, не имело значения, что думал мой разум, я уже начала обращаться. Мышцы напряглись, кости трещали, и я дышала сквозь боль.
Элиза подняла голову, чтобы сонно посмотреть на меня, вероятно, разбуженная шумом, но затем снова опустила, когда поняла, что я делаю это просто в качестве меры предосторожности и нам не угрожает непосредственная опасность.
Как только мое обращение завершилось, я почувствовала себя намного лучше. Если посреди ночи возникнет угроза, я буду готова отразить ее.
Я устала, но не хотела заснуть, поэтому осталась на посту. Каждые полчаса или около того я совершала небольшой обход вокруг спящей Элизы, чтобы поддерживать циркуляцию крови и заставлять себя бодрствовать и быть начеку. Мне было скучно, и поэтому я позволила своим мыслям вернуться к тому времени, когда я впервые встретила Аксила.
Я никогда не носила платьев, но моя подруга Максин убедила меня надеть его на день регистрации в лагере навыков. В большей степени это была встреча с другими доминантами. Платье, которое я надела, было белым с вышитыми на нем маленькими розовыми цветочками. Слишком девчачье для моего обычного стиля, и все же я чувствовала себя в нем красивой. Многие подростки ездили в летний лагерь навыков на территории Орлиного Утеса ради свиданий, и я надеялась найти парня, с которым смогла бы разделить свой первый поцелуй, но я понятия не имела, что встречу любовь всей своей жизни.
Мне было пятнадцать, я была доминантой и невероятно наивной.
После регистрации я направилась к шатру с едой. Там был полный состав группы, и тогда, в первый вечер на закате, я от души танцевала с Максин. С поднятыми руками я покачивала бедрами из стороны в сторону и смеялась с беззаботной радостью, которой у меня не было с тех пор, как умерли мои родители.
Именно тогда Аксил сделал свой ход.
Первое, что привлекло меня в нем, была его уверенность. Большинство доминирующих мужчин обладало раздражающим уровнем уверенности в себе, но Аксил отличался. Тем, чего я тогда не могла уловить.
Почтительность. Он отнесся ко мне с уважением, прежде чем коснулся моих бедер и встал передо мной, глядя на меня сверху вниз своими пронзительными голубыми глазами.
– Потанцуй со мной. – Это было скорее повеление, чем вопрос, но я знала, что могла бы сказать «нет», если бы захотела. Он был самым красивым юношей, которого я когда-либо видела, поэтому я кивнула и обвила руками его шею.
Именно тогда он подался вперед и понюхал меня. Его нос уткнулся в мои волосы, и он застонал. Я никогда в жизни не встречала такого дерзкого парня! В моей стае не принято делать такое при первой встрече, но с ним… это казалось правильным.
– Чем я пахну? – спросила я со всей невинностью пятнадцатилетки.
Он отстранился и сказал то, чего я никогда не забуду. То, что до сих пор изводит меня.
– Моей будущей женой, – ухмыльнулся он.
В тот момент я мгновенно влюбилась в него. Щенячьей любовью без глубины, но все же это была любовь. Первая любовь. Безрассудная, беспечная, в которую ты впадаешь, не задумываясь и не опасаясь последствий.
Я первая поцеловала его. Прямо там, на танцполе, после того как он сказал мне, что я пахну как его будущая жена. Я завладела его ртом, и наши языки слились в танце. Мы часами чередовали поцелуи и танцы, пока организаторы лагеря, наконец, не велели нам разбредаться по палаткам.
Лагерные занятия длились два месяца, но Аксил взял с меня слово встретиться с ним на следующий день.
Так и случилось. И мы влюблялись все сильнее. После наших занятий он повел меня к реке, и мы пошли ловить рыбу и разговаривали до захода солнца. Я рассказала ему все о своем детстве, и он поделился некоторыми вещами, но так и не признался, что был принцем.
На пятой неделе лагеря он сплел вместе несколько ниток и надел их мне на безымянный палец. Он пообещал однажды сделать меня своей женой. Он сказал, что ему нужно вернуться на Гору Смерти и заняться семейными делами, но когда он станет мужчиной, он пошлет за мной. Дориан все равно не разрешал нам жениться, пока нам не исполнится хотя бы семнадцать, так что я знала, что мне придется выждать время, чтобы получить разрешение альфы.
Я с энтузиазмом кивнула. Я бы согласилась на что угодно, ведь была по уши влюблена в него. Мы оба планировали встретиться в учебном лагере на следующий год, а затем остаток ночи танцевали.
Той ночью мы улизнули из наших походных палаток и встретились на одеяле под звездами. У нас не было секса, мы просто хотели заснуть рядом друг с другом. Последние две недели лагеря мы так и делали – тайком выбирались из наших палаток и вместе засыпали под звездным небом. И вот как его старший брат Ансел, в то время король, нашел нас на следующее утро.
Тошнота и гнев охватили меня, когда болезненная сцена промелькнула в моем сознании. То, как его брат говорил обо мне, как о мусоре. То, как Аксил ничего не сказал в мою защиту. Как он съежился перед своим братом и ушел, даже не взглянув на меня. Мне стало плохо, и больше я его никогда не видела.
В шестнадцать лет я отправилась в следующий тренировочный лагерь, планируя потанцевать с другим парнем, чтобы заставить Аксила ревновать, но он так и не появился.
Этот ублюдок разбил мое невинное сердечко на тысячу осколков, и с тех пор я никогда не любила. У меня было два парня, но в каждом из них я видела кого-то, с кем можно согреть постель, а не человека, с которым я могла бы представить свою жизнь. Мое сердце болело пять лет и так и не зажило настолько, чтобы снова впустить кого-нибудь.
И вот я здесь, борюсь за то, чтобы стать женой Аксила. Ирония стала моей тенью.
Элиза зашуршала рядом со мной, и я вырвалась из своих мыслей. Она встала, отряхиваясь, а затем мотнула головой, что мне следует лечь.
Если бы мы были товарищами по стае, то могли бы читать мысли друг друга, но мы ими не были, поэтому нам придется обходиться жестами головы.
Я кивнула и подошла к ее нагретому месту, немедленно плюхнувшись на него.
Когда я увидела, что она полностью проснулась и ходит вокруг, и вряд ли ее можно застать врасплох в засаде, я закрыла глаза и попыталась выбросить из головы мысли о пятнадцатилетнем Аксиле. Я уже много лет не позволяла себе окунаться в воспоминания о нем так глубоко. Возвращаться к этим воспоминаниям было больно, и я поняла, что неспособность успокоиться, неспособность рассказать ему, какую он причинил мне боль, – вот что погубило меня. Я чувствовала себя связанной и с кляпом во рту, неспособной поделиться своей точкой зрения. Сон сковал мои конечности, и я выбросила Аксила из головы, но эти пронзительные голубые глаза продолжали возвращаться ко мне.