Запретный плод (Найди меня, Путь к счастью)
Шрифт:
– Нечасто доводится видеть людей возле этой могилы, – сказал он. – Некому особо приходить – кто разъехался, а кто сам тут покоится неподалеку. – Он откашлялся. – Я пришел на женину могилу, но как прихожу сюда, обязательно заглядываю и на могилу Кендалов. И к другим захожу, кого знал. Да, Грейси Кендал была такой учительницей, каких теперь не встретишь. Настоящая. Да нынче и не уважают учителей-то – они ничем от других не отличаются. Их и от учеников не отличишь. Длинные волосы, джинсы. И школы все одинаковые. «Общедоступные»! Никакой дисциплины. Дети
– Нет, их нет в живых.
– У меня почти все знакомые перемерли. И мне скоро сюда дорога. Ходить тяжело. Выбираюсь сюда раз в неделю, перед тем, как в церковь идти. В гору надо взбираться, мне не под силу. Приходится на автобусе ездить...
Мэгги поняла намек.
– Позвольте вас подвезти? У меня за воротами машина.
– Очень любезно с вашей стороны.
– А в какую церковь вы ходите?
– На Брауто-роуд. Это...
– ... церковь Конгрегации детей Господа.
– Вы знаете? – Его голос прозвучал удивленно и с ноткой подозрительности. Конгрегационная церковь не пользовалась доброй славой среди представителей других конфессий.
– Я в школе училась с одной девочкой, которая туда ходила. У нее родители были очень верующие.
– А как их звали?
– Их фамилия была Хорсфилд, – сказала Мэгги.
– Как, Альфред и Мэри?
У Мэгги засосало под ложечкой.
– Вы их знаете?
– Как не знать! Еще с тех пор, как Альфред присоединился к нашей церкви, до войны. Они там и с Мэри познакомились. Я у них и на свадьбе гулял, и на его похоронах был.
– Я и не знала, что он умер, – сказала Мэгги, нисколько не опечаленная этой новостью.
– Уж десять лет, как помер. Рак.
– А миссис Хорсфилд?
– А, Мэри жива-здорова. Очень активно трудится в церкви, как всегда. Вера для нее все. Ни одной службы не пропускает. И сегодня придет.
Мэгги закашлялась.
– Я знавала их дочку, Мэри Маргарет.
– А, ну да, она училась тут почти тридцать лет назад. Девочка плохо кончила. Убежала как-то в субботу, когда должна была на работу идти, больше о ней не слыхали. Никто не знает, что с ней сталось. Но ежели вы с ней учились, вы это помните.
– Да. Я ее очень хорошо помню.
– Очень была неприятная история. Но дурную траву с поля вон. Она все-таки была дитем греха.
– Но мне казалось, что ее родители были людьми богобоязненными.
– Ваша правда. Других таких и не сыскать. А ребенок дурной был. Мэри эта самая, Маргарет. Она ведь не их дочка-то.
Они двигались к воротам черепашьим шагом, Мэгги приноравливалась к походке своего спутника, едва тащившего ноги. Но на этих словах она остановилась как вкопанная.
– То есть как не их дочка?
– Неродная. Найденыш.
Старик заметил, как сильно поразили ее его слова, и, посмотрев на нее, удовлетворенно хмыкнул.
– Удивились, да? Это держалось в строгой тайне. Об этом знали только члены нашей общины. Девочку нашли на ступеньках церкви. Альфред Хорсфилд и нашел, когда шел открывать церковь в воскресное
– Но зачем же Хорсфилды ее взяли? Они ведь не очень молоды были, как я помню? – проговорила Мэгги, стараясь не выдать своего волнения.
– Да уж, не молоденькие. Альфреду сорок стукнуло, а Мэри тридцать пять. Они уж смирились, что господь не дает им детей. И тут на тебе – найденыш. Совет старейшин порешил, что это знак свыше: коли кто нашел ребеночка, так, значит, тому он и предназначен.
Словом, как порешили, так Хорсфилды и сделали. А как иначе! У нас у всех дети были. У меня четверо. А у Альфреда денежная работа была, они могли себе позволить воспитать ребеночка.
– Но ведь об этом, видимо, следовало сообщить властям?
– Зачем? Им что за дело? Мы все так обставили, будто это племянница Мэри. Отец, мол, у нее был у япошек в плену, настрадался там, не жилец стал. А у матери нервы шалили, и решили они отдать девочку родственникам бездетным, а те и приняли ее как истинные милосердные христиане.
Милосердные, с горечью подумала Мэгги. Да они понятия не имели о милосердии.
– В те годы все по-другому было, – продолжил старик. – Война только кончилась. Людям самим до себя только и было дела. И нам не хотелось, чтобы в наши дела совали нос всякие чиновники. Тогда обычное дело было, что родственники брали себе осиротевших деток. Считалось стыдным, чтобы при живых родственниках ребенка в приют отправлять.
– Но, – опять спросила Мэгги, – неужели никто не делал никаких запросов насчет ребенка – откуда, чей и так далее?
– Да нет, зачем. Ребенок под присмотром был. Я же говорю: совет старейшин так порешил, а против него не пойдешь. Это уж божья воля.
– Следовательно, Хорсфилды взяли ребенка, потому что им велели.
– Они одни были бездетные. А в нашей церкви все помнят свой долг. Как ни тяжело его исполнять, а надо.
– Вы полагаете, что Альфред и Мэри Хорсфилд выполнили свой долг, взяв на воспитание ребенка, которого им навязали?
– Навязали! Что за слово такое! Это был их долг, потому что им знак был... Ежели господь подает знак, надо слушаться и не рассуждать. Альфред и Мэри сделали то, что повелел им господь. Взяли ребенка и приютили его. Не их .вина, что это было дитя греха. Непослушная оказалась девочка. Не похожая ни на кого из нас. Своевольная, упрямая. Книжки читала запрещенные. Веры у нее не было ни грамма. Уж как Альфред с Мэри старались, чтобы обратить ее в истинную веру! Я сам тому свидетель. А она вбила себе в голову – учиться в университете! Должен признать, что тут Грейс Кендал тоже руку приложила, поощряла эти ее фантазии. Говорила, она ее лучшая ученица. Знамо дело, чего и ждать от прихожанки методистской церкви! А у нас в общине никто и не удивился, когда девчонка сбежала. У нее знак был.