Запретный плод
Шрифт:
— Осторожней, — предостерег он, — лежи спокойно. Но она дрожала под его руками и была близка к оргазму. Этьен слегка нажал на дилдо, находящееся глубоко внутри нее, и она почувствовала огонь, пронизавший все ее тело. Его руки начали смазывать теплым маслом ее раскрашенные гениталии. Резкий контраст мягких касаний и прохлады твердого стекла внутри нее заставил Дейзи содрогнуться в сладкой истоме и в то же время вызвал невыразимое и безотлагательное желание. Взяв льняное полотенце, герцог стер алую краску и, нагнув голову, провел языком по разгоряченной плоти, окружавшей гаремную игрушку. Задыхаясь от желания,
— Ты удовлетворена?
Она медленно открыла глаза.
— Нет.
Сердце колотилось в бешеном ритме, а спазмы мышц в промежности сводили с ума.
— Нет? А мне показалось…
— Я хочу тебя, — перебила она.
Казалось, стук сердца наполнял всю комнату.
— Куда ты хочешь? Сюда? — его пальцы коснулись раскрывшейся розы между прелестных ног и заскользили по ней, ловя жемчужную жидкость, стекающую по стеклу дилдо. Она кивнула. Дрожь желания, более не поддающаяся контролю, прокатилась по всему телу. Герцог поднес кончик пальца ко рту и медленно слизнул каплю ее сока. Секунду он пристально смотрел на нее. Да, его страсть была слишком велика, но тут уже ничего не поделаешь. Он был так же порабощен ею, как она им. Опытный сибарит, он безошибочно определил, что именно он испытывает. Это было вожделение, обыкновенная похоть, но не только, ибо Дейзи заполнила его мысли и чувства, изменив его обычный жизненный ритм настолько, что он не мог жить прежней жизнью.
Он протянул к ней руки, провел по плечам, как будто она была его частным владением, его собственностью и его… крушением. Ладони заскользили от плеч к груди и здесь остановились. Затем последовали вниз, до талии, прошли по животу и бедрам, пока не оказались между ног. Здесь на мгновение они замерли, затем Этьен резко извлек дилдо, отбросив его в сторону. Потом молча развязал узлы на талии и запястьях. Теперь его руки заскользили по ней с особой нежностью. Пальцы касались лица Дейзи, шеи, плеч, словно не было никакого насилия и никакой мести за дразнящие игры. Как будто это была пасторальная идиллия, как у пастухов и пастушек на стенах и потолке. Его губы следовали за руками, язык касался сосков, живота, плеч, промежности, словно пробуя их на вкус.
— Мне жаль… Я сожалею о бывших у меня женщинах, потому что это огорчает тебя, — невнятно пробормотал он, целуя ее глаза. Это были слова от сердца. Дейзи пристально посмотрела на него, удивляясь его внезапным извинениям. — Я впервые полюбил, — тихо добавил герцог.
Радость вспыхнула в ее темных глазах. Эти слова завораживали ее, оттесняя безрассудную ревность. Она поцеловала его в тонко очерченную линию губ и прошептала:
— Я сама влюблена и постараюсь больше тебя не провоцировать, — и загадочно улыбнулась.
Герцог глубоко вздохнул.
— Надо сбавить обороты. — Он понимал ее ревность, так похожую на его собственную. — Я схожу с ума по тебе Дейзи, — шептал он, нежно поглаживая ее бедра.
Рука у него была большая и теплая. Его нежные прикосновения отдавались во всем ее теле, до кончиков пальцев. Дейзи потянулась к нему. Ее руки обвились вокруг его шеи. Когда он нежно вошел в нее, ее мягкая плоть нежно обхватила его член, и он закрыл глаза. Он больше не сдерживал себя. Странная, изумительная женщина. Ее жизнь отличается от его собственной, как день
Мой мир навсегда изменился, думала Дейзи, глядя на мужчину, который одним взглядом перевернул ее спокойную, привычную жизнь. Теперь имели значение только чувства. Они были вместе, держали друг друга в объятиях, отдаваясь медленному ритму обладания. Они целовались, улыбались, разговаривали. Их губы и тела сливались, как и их сердца. Они нашли свое место в этом сияющем рае любви.
Они плавали в реке, как он и обещал, чтобы охладиться, а потом лежали на огромной золотой кровати, влажные и обновленные, наслаждаясь шампанским, которое оставил Франсуа. Они говорили на разные темы: о ловле рыбы в Полли, о садовнике герцога, деревенской школе, которую он содержал, дружбе Дейзи с Аделаидой, лошадях, подходящих для охоты. И, когда солнечные тени стали удлиняться, он отнес ее в дом, пройдя через ивовую рощу, цветущий сад и поднявшись по изогнутой лестнице в свою спальню, сильно отличающуюся от богато украшенной речной яхты.
— Я заново переделал дом, — сказал Этьен, когда Дейзи упомянула о разнице в обстановке. — То, что здесь сейчас, — это мое представление комфорта. Первоначальный интерьер был довольно тяжеловесным. — Он улыбнулся ей. Дейзи, сидящая на индейский манер посредине кровати лишь в одной его белой рубашке, с волосами спадающими на плечи, была необыкновенно красивой. — Тебе бы он не понравился. Ты устала? Она покачала головой.
— Счастье — противоядие от усталости.
— Ты должна остаться, — просто сказал он. Она не стала притворяться, что не поняла. Она так же просто ответила:
— Да, я знаю.
Покуда день постепенно сменялся сумерками, они лежали на кровати, обняв друг друга, целовались, разговаривали, смеялись, сходясь во мнении, что этот мир — лучший из миров.
— Будь моей женой, — спокойно сказал Этьен, проводя кончиком пальца по шелковистой брови Дейзи.
— Я могла бы, если бы ты уже не был женат. — Дейзи была счастлива, но она помнила о реальности.
Он хотел ее навсегда, чтобы она была рядом, заставляла его улыбаться, даря ему радость и желание думать о будущем.
— Не шути. Я поговорю со своим адвокатом завтра. За достаточно большие деньги Изабель будет благоразумной. Бог мой, наш брак с ней был основан на практической выгоде.
— Ты уверен? — Дейзи не имела в виду Изабель. Был ли он так уверен в своих чувствах к ней, человек, известный своим непостоянством? Его ответ не имел значения. Хотя в зависимости от его ответа, переполненная любовью, она позволила бы ему что угодно.
Этьен не хотел, чтобы она жертвовала собой. С ним это было впервые в жизни. Он хотел, чтобы она чувствовала, что он полностью предан ей.
— Ты согласна?
— Если это необходимо.
— Нет никакой необходимости, — произнес он низким голосом.
— К твоему сведению, я тоже так думаю.
— Хорошо.
Она ответила ему с улыбкой.
— Я пыталась, я думала, что могла бы быть с тобой даже несколько мимолетных минут в неделю, если это все, что мне предназначено, но в конечном счете оказалось, что я предъявила себе невозможные требования.
— Я это заметил, — сказал он, широко улыбаясь.
Они строили планы на будущее, на их радостное будущее.