Запретный плод
Шрифт:
— Пожалуйста, немного персиков, — внес свое дополнение в меню герцог, — а также шато лато и шато де куй.
Стол был сервирован возле балконной двери в спальне Этьена бронзовым и халцедоновым столовыми приборами. Этьен и Дейзи сняли вечерние костюмы, зеленый шелковый халат герцога облегал стройную фигуру Дейзи. Босиком, расслабившись, они потягивали шампанское, ожидая первое блюдо.
— Жизнь прекрасна, — тихо проговорил Этьен, поднимая свой бокал.
— Когда ты пришел к такому заключению? — спросила Дейзи, поднимая свой. Ее улыбающееся лицо красиво освещалось единственной
— Может, лучше… — Этьен посмотрел на Дейзи сквозь стекло бокала. — Мы должны только запереть дверь.
— И отгородиться от мира. На неделю, по крайней мере, — прошептала Дейзи.
— Я думал — навсегда. Дейзи улыбнулась в ответ.
— Достаточно ли одного желания, чтобы все было хорошо?
— Конечно, — легко сказал он.
— Ты хороший, — Дейзи ощущала себя непринужденно, чувствовала себя счастливой, даже случай в опере стерся из ее памяти. Она осознала наконец глубину своей любви.
— Я собираюсь быть еще лучше… как только уйдут слуги.
Дейзи усмехнулась.
— Я могу есть очень медленно и заставить тебя ждать.
— Ну и хорошо, — сказал он, впрочем, без энтузиазма.
— Хорошо? А вы высокомерны, де Век. — Она протянула свой бокал, чтобы наполнить его.
Всетаки он был невероятно устойчив к соблазну проведя большую часть своей жизни в духовном одиночестве, он блестяще научился держать себя в руках.
Его халат сверкнул алой парчой при свете свечей, когда он поднялся, чтобы взять бутылку. Наливая золотистую жидкость в ее бокал, он улыбнулся.
— Любимая, час или два — какое это имеет значение? — Он снова откинулся на своем стуле. Дейзи приняла кокетливолукавое выражение.
— Меня приводит в отчаяние твоя нечеловеческая сдержанность.
— Я должен страстно вздыхать, стоя на коленях? — насмешливо спросил он.
— Иногда было бы неплохо, — сказала она с интонацией молодой деревенской девушки, впервые попавшей в город.
— Если ты этого очень хочешь, то я постараюсь, — сказал он дурашливым тоном.
— Когда? — заинтересованно спросила она.
— Когданибудь… — сказал он со слабой улыбкой. — Когда ты будешь меньше всего этого ожидать.
В его улыбке появилось нечто, что заставило ее встревожиться.
— Не на людях, — быстро сказала она.
— А разве существуют особые законы недопустимого поведения? — Судя по всему, сама мысль о какихнибудь ограничениях была ему неприятна.
— Вероятно, — ответила она, пытаясь вызвать улыбку на его лице.
— Например, в церкви? — вдруг спросил он. Честно говоря, он там не часто бывал.
— Безусловно.
— Ну, в священных облаках много путаницы. Многие столетия церковь сама в ней не может разобраться.
— Этьен, не кощунствуй! — протестующе воскликнула она.
— Ты предпочитаешь хранить это в тайне? Алый шелк халата подчеркивал черноту его волос и смуглость кожи, глаза были прищурены, в приглушенном искусственном освещении лицо казалось азиатским. Он был похож на восточного властелина. Черный полуночный принц в необычной обстановке.
Тихий, учтивый стук прервал этот странный разговор. — А вот и прибыл твой суп из креветок.
— Ты удовлетворена? — дразнящим тоном спросил он, выбирая один из золотистых персиков, лежащих перед ним, и восхищаясь аппетитом Дейзи. Женщины, которых он знал, мало интересовались едой.
Дейзи в этот момент решала, как лучше подобраться к сочному омару, украшенному помидорами, и только, улыбнувшись, кивнула в ответ. Она наконец выбрала кусочек, окунула его в соус и положила в рот, на мгновение закрыв глаза, как будто прислушиваясь к вкусу.
Герцог испытывал искреннее удовольствие, наблюдая за ней. Дейзи, думал он, удивительная женщина: она может быть непосредственной, как деревенская девушка, и в то же время так же искушена, как королева, весьма компетентна в собственной профессии и так же красива и соблазнительна, как восход солнца.
Он, как эпикуреец, поглядывал, с каким аппетитом она ела, как она уничтожала омара, выкусывая лакомые кусочки. И она ела омара руками!
— Ты не против? — спросила она, заметив, что Этьен внимательно наблюдает за нею. Она не была сторонницей строгих правил этикета.
— Нисколько. Я просто наслаждаюсь зрелищем, — он сказал это с нежностью. Лениво держа в одной руке надкушенный персик, он пообещал: — Потом я оближу твои пальцы.
— Как хорошо, какой полезный человек! — Ее улыбка была розовой от соуса омара. — Можешь начинать прямо сейчас. — Она наклонилась вперед, протягивая руку через полированный стол.
— Я подожду, когда принесут ромовую бабу, чтобы потом не пришлось прерываться.
— Да? Я почти согласна воздержаться от бабы. — Она улыбнулась и сама начала облизывать свои пальцы. — Почти… — прошептала она многообещающе. — Но я хочу на нее посмотреть.
Он рассмеялся.
— Я никогда не занимал второе место после бабы. Он вообще никогда не занимал второе место в мыслях своих любовниц, что и делало эту мадемуазель из Монтаны столь замечательной.
— Несомненно, ваш характер нужно улучшить, — в темноте в глазах Дейзи сияли дразнящие огоньки. — Если не улучшить, то принудить, по крайней мере, вести себя приличнее, — заметила она бодро. — Возможно, позже я смогу научить вас. Правда? — вкрадчиво спросила она.
— Правда, — прошептал он.
Баба, огромная и великолепная, работа истинного поварского искусства, была доставлена на серебряном подносе, украшенная сладким виноградом, тонко нарезанными цукатами. Струйки пара поднимались над ее золотистой поверхностью, в центре находилась горка взбитого крема. Соус торжественно внес шефповар на отдельном подносе.
Дейзи была поражена кондитерским искусством шефповара и сделала ему комплимент.
Этьен, наблюдающий за этой восхитительной женщиной, был близок к пониманию того, что такое рай на земле. Этот поздний ужин в спальне будил в его душе давно забытые чувства.