Зарево над Волгой
Шрифт:
— Я не Бог, Иосиф, — усмехнулся Вячеслав Михайлович. — Есть надежда, но… — И он развел руками.
(Уинстон Черчилль прибыл в Москву 12 августа. Путь гостя пролегал через Тегеран, Кавказ, Куйбышев: под Сталинградом шли ожесточенные бои. В этот день Сталин принял Черчилля, их беседа продолжалась четыре часа. Черчилль сразу же заявил, что второй фронт в 1942 году открыт не будет: Англия и США готовят свою операцию «Факел» в Северной Франции. В ответ Сталин жестко произнес:
— Англо-американцы, видимо, просто боятся схватиться лицом к лицу с германской армией.
Черчилль стоял на своем: операция «Факел» поможет очистить от врага Средиземное море. Сталин
— Я бы этого не желал. — Сталин помолчал. — Послушай, Вячеслав, а не пригласить ли мне Черчилля в гости к себе домой?
— Хорошая идея, Иосиф, — поддержал его Молотов. — Накроем стол, угостим премьер-министра лучшими винами, да и побеседовать можно за столом о втором фронте, о конвоях…
И 15 августа вечером Сталин пригласил Черчилля к себе домой. Оба просидели почти всю ночь. Уже по возвращении в Англию, свидетельствует посол СССР в Великобритании Майский, Черчилль сказал ему:
— Это была замечательная встреча. Сталин позвал Молотова, над которым все время подтрунивал. Сам он занялся открыванием бутылок. Скоро на столе образовалась большая батарея превосходных вин. Я отдал им должное, но спасовал перед поросенком, который после полуночи появился на столе…
— Черчилль улетел домой в хорошем настроении, обещал ускорить отправку конвоев с грузами в Советский Союз, — сообщил Сталину Молотов, когда вернулся в Кремль после отлета премьер-министра. — Так что вечеринка, которую ты устроил, пошла на пользу советско-английским отношения.
Сталин, однако, был не столь оптимистичен, как Молотов. — А.З.)
Июнь 1942 года во Владивостоке выдался жарким и безветренным, лишь в начале месяца над городом прогромыхал гром, в потемневшем небе полыхнула молния, потом хлынул дождь. Стало прохладнее, но ненадолго. К утру небо очистилось от косяков серо-бурых туч, и вновь над городом повисло горячее солнце. На море — легкая зыбь, корабли у причала слегка покачивались, кланяясь друг другу, как родные братья.
Командующий Дальневосточным фронтом генерал армии Апанасенко весь день провел на учениях кораблей Тихоокеанского флота, коими руководил командующий флотом вице-адмирал Юмашев, которого Апанасенко очень уважал. Иосиф Родионович находился вместе с адмиралом на флагманском корабле и с интересом наблюдал за всем, что происходило на море. Особенно ему понравилась высадка морского десанта на берег, занятый противником. Сначала флотская авиация нанесла по огневым позициям условного врага бомбовые удары, затем юркие катера-охотники поставили дымовую завесу, чтобы не дать возможность противнику атаковать десант. И вот уже корабли подошли к берегу, моряки мигом поставили сходни, и по ним начали сбегать на сушу десантники, на ходу вступавшие в бой. Вскоре лавина огня перенеслась в глубь обороны противника…
—
— Разве только под Москвой? — озорно блеснул глазами адмирал Юмашев. — А жаркие сражения под Севастополем? Даже танки Гудериана не смогли с ходу смять оборону главной базы Черноморского флота. Сейчас немало моряков-тихоокеанцев сражается на фронтах, и мне, Иосиф Родионович, радостно от мысли, что многие посланцы флота отличились в боях за Родину…
(Свыше 147 тысяч моряков-тихоокеанцев в составе морских стрелковых бригад участвовали в Московской и Сталинградской битвах, в битве за Кавказ, в обороне Заполярья, Севастополя и Ленинграда. Часть кораблей и личного состава также была передана действующим флотам и флотилиям. Более 30 тысяч воинов награждены орденами и медалями, а 43 человека из них стали Героями Советского Союза. —А.З.)
— Еще раньше, в Гражданскую войну, — вновь заговорил командующий Дальневосточным фронтом, — я видел, как отчаянно и мужественно сражались с врагами моряки. В то время довелось мне служить в 1-й Конной армии Семена Буденного, ныне командующего войсками Северо-Кавказского фронта, да, военные моряки… — задумчиво произнес Апанасенко. — Сама их форма вызывает душевное волнение. Тельняшка, бескозырка, на ленте которой написано имя корабля, черный бушлат… Честно признаюсь, Иван Степанович, по-доброму завидую морякам. А вот мне судьба выпала иная — был кавалеристом. А ты, наверное, мечтал о море? — Генерал армии пристально взглянул в лицо Юмашеву, отчего тот даже смутился.
— Я моряк со стажем, Иосиф Родионович, — улыбнулся он, но тут же его полное лицо посерьезнело. — На флоте с девятнадцатого года. В двадцать пятом окончил специальные курсы командиров кораблей при Военно-морской академии в Ленинграде. В тридцать восьмом уже командовал Черноморским флотом. Правда, недолго — через год принял на свои плечи Тихоокеанский флот. Теперь вот с вами учим людей воевать, хотя судьба нам выпала разная.
После учений адмирал Юмашев пригласил генерала армии Апанасенко отобедать в кают-компании корабля.
— А чарка будет? — сощурил глаза гость.
— «Наркомовская» [5] будет, — улыбнулся адмирал.
— Это само собой.
— В честь вашего приезда на флот подадим к столу армянский коньяк. — Юмашев взглянул на командира корабля. — Сколько звездочек?
— Пять, товарищ адмирал, — ответил тот.
— Иван Степанович, да ты волшебник! — воскликнул Апанасенко.
Он не скупился на добрые слова. Уже когда стали обсуждать итоги прошедших учений, Апанасенко дал высокую оценку действиям экипажей кораблей.
5
«Наркомовская» — сто граммов водки.
— Что касается меня, то учения легли мне на дущу, — серьезно промолвил генерал армии. — Уверен, что если япошки рискнут сунуть свой нос в наш советский огород, то будут крепко биты моряками и пехотинцами, как это сделал на реке Халхин-Гол Георгий Жуков. Он и в битве под Москвой в сорок первом преподнес гитлеровцам тяжелый урок…
Адмирал Юмашев знал, что Апанасенко недавно ездил в Москву по вызову наркома обороны. Ему все хотелось спросить, удачно ли съездил генерал армии, наконец решился и задал этот вопрос.