Зарево
Шрифт:
Случайно я услышал, как старший сержант в разговоре с командиром взвода ругал меня на чем свет стоит. Этот мягкосердечный, говорящий почти гражданским языком человек!
— А я ему новую гимнастерку у портного, брюки справил, винтовку с темным прикладом выдал, — кипятился он перед командиром, — а он, сукин сын, такой ерундой в бочку попасть не мог! А если бы это действительно был танк, что тогда?
— Танк больше, может быть, и попал бы, — защищал меня командир.
— «Может быть»!. Для солдата таких слов существовать не должно! Наш солдат, гражданин
— Делайте как хотите, я умываю руки, — подобно Пилату, ответил поручник.
В эту минуту я ненавидел их обоих: еще не так давно я под стол пешком ходил, а тут такие требования!
Итак, я отбывал свой наряд (обычно на посту стояли по два часа, для меня время не определили, подразумевая, вероятно, что я буду стоять всю ночь, к счастью короткую), вслушивался в ночную жизнь леса, исполняющего свою вечную песню, в которую вносили разнообразие ближние и дальние окрики: «Стой! Кто идет?», «Стой! Пароль…». С течением времени крики часовых сменились басовитым воем перегруженных транспортных самолетов, летящих на большой высоте. Луна решила поиграть со мной, то показывая свое круглое, улыбающееся лицо, то снова через мгновение скрываясь за тучами. Эта игра в прятки притупила мою бдительность.
Я героически боролся со сном, но, видно, не особенно успешно, так как перед моим взором возникло сначала лицо отца, а затем приходского ксендза.
Я прислонился к дереву. А что, если присесть? Ведь ничего страшного не случится: всюду столько часовых… Сонные голоса опять выкрикивают: «Стой! Кто идет? Стой…» Думаю о капрале Пудло. Смешной этот Пудло! Когда он не знает, как называется какая-нибудь часть боевой техники, то говорит, что это «причиндальчик». Стереотруба для него один большой «причиндал». Недавно Пудло уговорил меня, чтобы я пошел к Тарнавскому и сказал по-русски: «Я не могу смотреть вам прямо в глаза». Я пошел и сказал. «Тогда посмотри мне в задницу», — ответил Тарнавский, и вместе с Пудло они разразились смехом, довольные своей шуткой.
Интересно, который теперь час? А может, уже утро? Надо бы разбудить смену, но ведь никого не назначили… А может, все-таки?.. Да, Тычиньского, лучше всего Тычиньского, он такой отзывчивый, или Лося, это хороший парень, или…
— Почему часовой спит? Оружие украдут!
— Я не сплю, гражданин сержант! — вскакивая на ноги, выпаливаю я.
— Помолчали бы уж! Даже не знаете, с кем разговариваете.
— Так точно, гражданин майор!
«Езус Мария! Командир дивизиона! Мне конец. Что я наделал?! Ну и достанется мне теперь! Может и под суд отдать», — болезненно промелькнуло в голове. Сердце мое бешено заколотилось, я был не в состоянии вымолвить ни слова.
— Давно заступили в караул? Ну говорите же!
— Так точно, гражданин майор!
— Что «так точно»?
— Давно, гражданин майор.
В землянке кто-то захрапел, а затем раздалось сонное бормотание. Перед моим взором возник старший сержант, как живой, во всей красе, со своей доброжелательной улыбкой и умным взглядом…
— То есть… час назад, гражданин майор, — решил выручить я старшего сержанта.
—
— Так точно!
— Так вот, разведчику на посту спать нельзя. Поняли? Если будете спать, пострадают оружие и люди. Слышите, как похрапывают? А это хорошие люди, жалко их. Понятно? Вот и надо их охранять. Запомните, чтобы это было в первый и последний раз.
— Так точно, в последний, гражданин майор! — Я окончательно проснулся и ощутил прилив новых сил.
Командир дивизиона и сопровождающий его дежурный офицер растворились в темноте. Опасность, кажется, миновала. В направлении, куда они удалились, один за другим раздавались окрики бодрствующих часовых. Лес ожил.
Я ходил вокруг землянки и размышлял о своем проступке. Я должен исправить допущенную ошибку, поэтому не буду будить смену и останусь на посту до подъема. Спите, ребята, спите спокойно, я бодрствую.
Вдруг что-то зашуршало в лесу. Я отступил в тень. Сердце учащенно забилось. Может, мне показалось? Нет, явственно слышится хруст сухих веток — кто-то крадется. Все ближе, я уже вижу его… это старший сержант. Возвращается от плятерувен, я знаю, что он туда ходит.
— Стой! — крикнул я во весь голос и вскинул карабин.
Он остановился.
— Новицкий, это я, старший сержант, — отозвался он шепотом, желая избежать шума.
— Старший сержант спит, — решительно возразил я.
— Не будь дураком, это я…
— Стой, стрелять буду! — заорал я.
— Тише там, черт возьми! — раздалось из землянки.
— Стою. И что дальше? — Старшина начал насмехаться надо мной.
Я мог бы спросить пароль, но сам его не знал, так как еще не принял присяги и официально караульную службу нести не мог.
— Могу сказать тебе пароль. — Старшина, подсказав мне разрешение этой не совсем приятной для меня проблемы, снова сделал пару шагов вперед.
Что делать? Что делать? Я лихорадочно искал выход из создавшегося положения, а в голове стучали слова майора: «Пострадают оружие и люди… помните об этом».
— Ложись!
— Не дури! Спрашивай пароль или вели приблизиться для опознания.
— Ложись! — повторил я. Что он говорит? Может, галлюцинация? Ведь настоящему старшему сержанту прекрасно известно, что я не знаю пароля. А минуту назад я был уверен, что это старший сержант.
— А, черт с тобой! — яростно буркнул он и растянулся во весь рост на песчаной аллейке.
О сладость мщения! Это за «сукиного сына», за внеочередной наряд! Я был удовлетворен, но сразу же во мне заговорил страх: а что будет завтра?
Из землянки выбрался заспанный капрал Пудло.
— Чего орешь? Что случилось?
Я показал на лежащего.
— Владек, забери оружие у этого молокососа, это я, Стефан.
Старший сержант сопел от злости, как будто ему не хватало воздуха. Он подошел к нам вплотную, так что я почувствовал его дыхание.
— Никому ни мур-мур о том, что случилось, — поучал он меня и капрала.
— Так точно, гражданин старший сержант!
— А завтра мы поговорим! — Эта угроза предназначалась только мне.