Зарево
Шрифт:
— Действительно нет, все проверил, — сообщил он. — Получим советские гимнастерки.
— А орлы?
— Вырежем из консервных банок. — Через его правую щеку пробежал нервный тик.
Не такое это простое дело — вырезать орлов из банок. Ну что же, попробуем. Красноармейцам-то хорошо!
У меня с одеждой было больше проблем, чем у других: мне ничего не подходило. Разве что только пояс, и то, если в нем проколоть новые дырки. Я бегал от одного к другому и менял, что только удавалось. К сожалению, все это было еще больших размеров. В конце концов я всем настолько надоел, что меня начали всячески обзывать и гнать прочь.
Нас стали поторапливать, а
— А ну-ка снимите ботинки, и брюки тоже, — обратился он к одному из солдат. — Снимайте, снимайте. Видите, человеку не во что одеться?!
— Человек! — проворчал тот с презрением. — Наберут сопляков, называют людьми, а во что одеть, не знают, черт побери! И кому такое войско нужно…
— Только не сопляк, ты, пузатый вонючка! — резко огрызнулся я.
— Спокойно, холера ясная! — прервал интересную дискуссию командир. — Будет так, как я сказал.
Брюки, однако, были велики, пилотка тоже. Получили мы и гимнастерки. Они были одного размера — большого.
Положение многих облегчало то, что они могли отвести душу в ругательствах, но я с немалым трудом двигался по просторам солдатской лексики. Длинные брюки я в конце концов засунул под обмотки. Ботинки, к счастью, оказались впору. Гимнастерку подвернул и приметал большими стежками. Воротник попросту завернул сзади и также пришил. Прекрасно, лишь бы спереди подходило. Пуговицы, правда, со звездочками, но ничего. Мы же союзники? Союзники. Гимнастерку украшал слегка выступающий белый подворотничок. Много огорчений доставляла пилотка — она буквально падала на нос. Здесь уж ничего нельзя было придумать — надо было менять. И еще одно затруднение: в артиллерии были обязательны красно-черные треугольники на воротнике, но откуда их взять?!
Супружеская чета с соседнего стойла пришла нам на помощь. Многоуважаемая супруга великодушно подарила нам свою штатскую юбку с красно-черными полосами. Даже не потребовалось много шить.
Погоны раздобыл командир. Он хотел, чтобы мы имели боевой вид. Таким образом мы были полностью экипированы и чувствовали свое превосходство.
Началась интенсивная боевая подготовка.
Тактические учения проходили в долине реки, на просторных лугах.
— Ребята, не оплошайте, старик нас проверяет, — напоминал командир, показывая на кружащийся над нами «кукурузник». Мы еще не видели в глаза нашего генерала, знали его только по фотографиям в стенных газетах.
Медленно, но верно мы становились сплоченной, единой по взглядам и серой по виду солдатской массой.
Троица была отмечена двумя важными событиями: богослужением под открытым небом и яйцами вкрутую, по два на человека. Кроме того, по случаю праздника можно было навестить земляков, размещенных в отдаленных закутках обширных казарм. Километры при этом не играли роли: жители Львова или Гродно, Волыни или Подолии — это все земляки, свои.
Капрал Антони с трудом узнал меня.
— Ну и ну, — не мог надивиться он, — хороший из тебя получился солдатик.
Я поспешил распрощаться с ним: наступала предобеденная пора, сопровождаемая веселыми песнями типа «У берега реки девушки купались», громкими командами и глухим позвякиванием котелков.
Юзека Кубу я не нашел. Вероятно, он попал к костюшковцам.
Дальнейший распорядок дня был обычным: праздничный обед, а в перспективе — воскресные увольнительные в город или прогулки с девушками на лугу и в рощице, меня вполне устраивали
Время шло, но длинная очередь солдат с котелками (один котелок на двоих), плотно опоясывавшая кухонный барак, не продвинулась ни на шаг. Наиболее активные провели тщательное расследование и установили, что штабники и разные там писаря незаконно лезут со стороны. Очередь разразилась проклятиями: «Подлецы, мошенники, канцелярские крысы!» А когда раскаленным железом в самое сердце ударила весть, что не хватило яиц, очередь распалась и беспорядочная толпа вторглась в район раздачи пищи.
Столкновение было непродолжительным — мы победили. Прежде чем в это дело успел вмешаться дежурный офицер, яйца, сияя безупречной белизной, уже лежали в наших котелках. Воодушевленный одержанной победой, я решил воспользоваться суматохой и проверить содержимое двух полевых кухонь, безразлично выпускавших пар невдалеке. Достаточно было открутить два винта-мотылька. Ну, смело! Я поднял крышку — ха, макароны! Зачерпнул котелком — о радость, есть! Поспешно бросаю горячую крышку, но, к сожалению, деревянная подпорка падает, а вместе с ней, мягко звякнув крышкой, рухнула и кухня. Брызнул кипяток.
Я смешался с толпой, но меня не трудно было обнаружить: спереди я был весь мокрый, грудь и живот жгло нестерпимо. Результат: ожог второй степени и… в качестве добавки — трое суток ареста. Горькие оказались эти макароны…
Арест мне заменили на более полезную (все для фронта) форму возмещения причиненного ущерба — на обслуживание кухни. Два дня я исправно мыл котлы, чистил картошку, рубил дрова и, казалось, наелся на всю жизнь. Моя трудовая деятельность на кухне закончилась, поскольку объявили ночную тревогу. Так что я должник армии и по сегодняшний день. Тревога была учебная, при этом мы получили недостающую экипировку: шинели (опять слишком длинная — пришлось обрезать бритвой), конфедератки (оказалась в самый раз), холщовые подсумки и вещмешки. Боевая тревога прошла превосходно. Нас обучали скатывать шинели, подгонять снаряжение, затем было построение, короткий марш-бросок, развертывание в цепь — и так до рассвета. Наконец, построение перед казармами, в полном снаряжении. Стоим в положении «вольно» и ждем дальнейших распоряжений. Скука ожидания прерывается приходом группы офицеров; за ними солдаты несут несколько темно-зеленых ящиков.
— Оружие, оружие!.. — разнеслось по рядам.
Один из офицеров произнес короткую речь о важности и значении оружия для солдата народной армии, о смертельном враге, которого мы должны уничтожить в его собственном логове, о братстве с Красной Армией, о боевом марше, который нас ожидает, и о том, что по пути мы попадем в Польшу, на нашу родину.
После этого нам вручили густо смазанные артиллерийские карабины со складными штыками. Церемониал сопровождался громкой читкой номеров, которые записывались напротив соответствующих фамилий солдат. Старшина батареи получил, кроме того, несколько ящиков с боеприпасами.
Новое, радостное занятие: первая чистка оружия с помощью новеньких принадлежностей. Затем завтрак и построение на плацу. Мы объединены в отряд, который насчитывает несколько тысяч человек. Направление — фронт.
Хоть и тяжело жилось в конюшне, но расставаться с ней было жаль. Командир отряда провел совещание с командирами подразделений, оркестр расположился в голове колонны, раздалось несколько команд, и… вперед, марш!
Мелькнул жезл капельмейстера, грянула походная песня:
К бою, первый корпус,