Зарождение
Шрифт:
Испугавшись катящихся на меня глазных яблок, делаю пару шагов назад и спотыкаясь, чуть не падая на пол. Оборачиваюсь посмотреть на препятствие, едва не сбившее мня с ног. Это был еще один контейнер, пустой. Я поднимаю его и читаю, для кого оно предназначено. На контейнере стояло имя моей сестры…
Я мигом выбегаю из холодильника и бегу к люку. Надо срочно все рассказать Эмми! Но едва я подбегаю к люку и начинаю взбираться по лестнице, как слышу крик Сэма и вижу, как крышка захлопывается прямо у меня под носом. Пытаюсь ее сдвинуть, но все мои усилия проходят напрасно. Неужели шутки Сэма? Нет. Он не стал бы так шутить.…По крайней мере, сейчас… Я слышу голос Сэма, но он быстро стихает, заменяясь размеренным стуком колес, достаточно громким, чтобы заглушить все вокруг и пугающие ритмичным, словно кто-то подстроил это нарочно. Никогда не любил поезда, даже старался всякий раз избегать железнодорожных путей и гулять в обход их, хотя многие мои одноклассники любили там повеселиться. Я хотел кликнуть своего друга в надежде, что он отзовется, но вовремя понял, что делать этого нельзя, меня может услышать совсем не Сэм.
Неожиданно, в коридоре начинает завывать сирена. Ее противный гул доносится буквально отовсюду, из каждого уголка этого проклятого места. В один момент моя душа едва не уходит в пятки, и я, сам не знаю зачем, бегу обратно в кабинет, в надежде отыскать что-то, с помощью чего можно было бы связаться с властями. Как-то же эти уроды связываются с внешним миром. Захлопываю за собой дверь, и подбегаю к столу, где лежат стопки бумаг с подкрепленными фотографиями, быстро начинаю перебирать всю кучу.
«Телефон, где же телефон»…тут на глаза мне попадается фото Сэма. Он сидит на стадионе, с перчаткой болельщика на руке. И печать: “не годен”. Не годен для чего? Для игры в бейсбол? Да, тут даже я, пожалуй, подпишусь.
– Вырубите эту чертову сирену! – Чей-то мужской голос доносится из коридора. Я бросаю папку на стол и ищу, где бы спрятаться, но в помещении укрыться негде, мне приходится бежать прятаться в холодильник. Вариантов для укрытия тут было не особо много, но мне в глаза бросилось более-менее неплохое решение – пустой ящик с именем моей сестры. Быстро оттаскиваю его от входа и залезаю туда, прикрывшись крышкой. Получается с трудом, но это лучше, чем быть просто так обнаруженным среди частей людей. В этот момент дверь кабинета открывается, в помещение кто-то заходит. Я чуть приподнимаю крышку контейнера, чтобы увидеть вошедшего, но полузакрытая дверь в морозильную камеру не дает этого нормально сделать, но все же, мельком, мне удалось увидеть человека. Это был высокий подтянутый мужчина в годах, с легкой сединой на висках. Он сразу направляется к столу с папками, которые я переворачивал пару минут назад, и на несколько секунд в обоих помещениях установилась гробовая тишина. Слышался только гул морозильного мотора. Затем что-то брякнуло, и я слышу, как со скрипом открылась дверца шкафчика, из которого он что-то достал и поставил на стол. Телефон. Значит, здесь все-таки есть связь с внешним миром, и она в сейфе. Мужчина набрал номер и ожидал, когда на том конце ему ответят.
– Алло, Николь? Как у тебя дела?
– Как в школе?
– Нет, я занят. Да солнышко, снова работа. Буду поздно, целую.
Он положил трубку и вернул телефон в сейф. В кабинет кто-то зашел.
– Доктор Браун, донор доставлен. Готовим операционную.
– Хорошо, Крис. Вот ее документы, приступайте к работе. Завтра отправляем заказ.
– Эээ… что с тем пацаном делать?
– Делайте, что хотите, он не годен.
Спасибо, доктор. Уверен, мы найдем ему применение.
Они вместе вышли из комнаты. Я решил выждать еще пару минут после того, как дверь захлопнулась, и только потом рискнул вылезти из своего убежища. Я сажусь на пол, растираю окоченевшие пальцы и пытаюсь осмыслить все услышанное. Неужели всем заправляет отец Николь?! Надо срочно бежать в полицию и рассказать обо всем. Но…те фотографии…а если местная полиция заодно с этими маньяками? Нет, нужно срочно выбраться отсюда и забыть все как страшный сон. Ужасный, кошмарный, но сон. Но как?
Мой взгляд зацепился за коробку, стоявшую под столом с бумагами. Если раньше она стояла точно у края стола, то сейчас была сдвинута чуть вбок, и за ней виднелась небольшая решетка. Я подполз к ней и отодвинул. За ней было небольшое вентиляционное отверстие, закрытое старой ржавой железкой. Она держалась всего на паре хлипких шурупов и мне не составило труда ее расшатать, а затем снять. Недолго думая, я заползаю в образовавшийся туннель и прикрываю вход той самой коробкой.
Труба напоминала бесконечно длинный коридор, только квадратный и узкий, причем настолько, что ползти по нему, не задевая металлические стены головой или локтями, было весьма проблематично даже мне. Сложно представить, как здесь может проползти взрослый человек. Но, увы, мой путь к спасению из этого импровизированного ада лежал сквозь узкую металлическую трубу. Я прополз десяток метров, прежде чем увидел справа от себя небольшую решетку. За ней был тот самый кабинет, где лежали многочисленные папки с информацией о людях и тот страшный холодильник с частями тел. Я ползу дальше и вижу, что тоннель начинает уходить выше вправо, что дальше есть еще такие же решетки, как та, что я видел ранее.
Я как можно тише подползаю к ним и рассматриваю каждое помещение. Обзор везде хороший, но большая часть комнат представляет собой старые пустые коморки с обшарпанными стенами, освещенные одной единственной тусклой мерцающей лампочкой, да и то не всегда. Наконец, мне попадается довольно интересная комната. В отличии от других, эта более просторная и в ней идеально чисто. Посередине комнаты стоит огромный металлический стол, в блестящей глади которого отражаются лучи лампы, висящей сверху. Вокруг, словно спутники, стоят столики поменьше, а на них, на подносе, лежат какие-то странные инструменты, какие я видел только в фильмах. Все помещение в целом напоминало мне операционные, которые часто показывают в тех же сериалах. К столу были прикреплены белые ремни, видимо, чтобы приковывать ими тех, кого тут оперируют. Неожиданно в коридоре рядом с этой комнатой раздались шаги, и послышался детский плач. Я инстинктивно отполз подальше от решетки и, насколько это было возможно, затаился, не издавая ни звука.
Дверь в операционную распахнулась, и в нее входят те же двое в противогазах, но сейчас они были не одни. Следом за собой маньяки тащат в операционную девочку, ей было лет семь, но выглядела она не сильно младше меня. Небесно-голубое платье испачкано грязью и лоскутами свисает с беззащитного тельца плачущей девочки. Светлые волосы ребенка растрепались и облепили зареванное лицо, на котором отражался весь страх от происходящего. Она кричит и плачет, зовет маму, но мама ей уже не поможет. Я на мгновение вспомнил о своей маме, как она там? Какой сейчас час? Может меня уже спохватились и ищут…
Тем временем «противогазы» уложили истерящую и извивающуюся девочку на стол, приковали руки и ноги кожаными ремнями и принялись срезать с нее платье, которое тут же отправилось в мусорную корзину. Малышка уже не кричала, а жалобно хныкала, вряд ли она до конца понимала, что происходит. Я же, словно завороженный, смотрю на этот кошмар, который, наверное, не увидеть ни в одном фильме ужасов. Девочке закрепили голову таким же ремнем, каким и конечности. Один из «противогазов» берет в руки инструмент, похожий на пассатижи, только одна сторона была прямая, а другая изогнутая. Он поднес предмет к маленьким пальчикам своей жертвы и беспощадный «щелк» разнесся по комнате. Операционную наполнил недетский крик, особенно гулко отразившийся в трубе, где сижу я, да так, что приходится зажать уши. Спустя пару секунд малышка потеряла сознание, а «противогаз» кинул в банку с какой-то прозрачной жидкостью два маленьких пальчика, вода сразу окрасилась в ярко красный цвет, а с искалеченной руки ребенка текла кровь, постепенно скапливаясь на полу и растекаясь во все стороны по кафелю. Второй мучитель откуда-то достает небольшую горелку, и прижигает рану. Видимо, это привело юную жертву в чувство, так как она снова закричала и попыталась вырваться, но кожаные ремни не давали это сделать, и только сильнее впивались в нежную детскую кожу.
Включив ярче висевшую над столом лампу, и направив свет прямо на плачущую девчонку, они склонились над ней с двух сторон и начали аккуратно орудовать скальпелями на хрупком тельце. Сделав глубокий разрез на животе девочки, один из извергов аккуратно раздвинул плоть в разные стороны и осмотрел органы. Я никогда раньше не видел настоящие органы человека, поэтому смотрел, не отрываясь, позабыв про то, что это все на самом деле, а не как в тех ужастиках, которые запрещает мне смотреть мама. Один из мучителей вырезает девочке какой-то орган по очертаниям напоминающий плод фасоли, положил его в контейнер со льдом, а через несколько минут следом отправился и второй такой-же орган. Другой мучитель тем времен закрепил на глазах ребенка какие-то штуки, отчего они были широко открыты, посветил в них тонким фонариком, а затем странным предметом, напоминающим столовую ложку, быстро и аккуратно вытащил сначала один глазик, а затем и второй. Девочка уже не кричала, ее милое личико с пухлыми губками побледнело, а ручка с отрезанными пальцами безвольно повисла. Закончив с работой, он берет скальпель и делает длинный разрез на лбу у самых корней волос, затем поднимает головку малышки и делает еще несколько надрезов от ушей к затылку, одним резким движением он содрал кожу с волосами, тем самым оголив череп. Подойдя к шкафу, стоящему в дальнем углу, «противогаз» достет голову манекена и ловко натягивает свой белокурый трофей на пластмассовую голову, после чего сует обратно в шкаф. Живодер вернулся к трупу, взял с нижней полки стола с инструментами небольшую пилу, с маленьким круглым лезвием, подключил к розетке на полу и, нажав на кнопку, начал распиливать череп девочки. Быстро закончив неприятную работу, он достает маленький мозг ребенка, подошел к другому столу с небольшими торговыми весами. Взвесив орган, он записал цифры в такую же папку, каких куча в том кабинете, положил мозг в открытую тару со льдом, после чего так же записал на ней вес содержимого.