Зарождение
Шрифт:
– Заметано.Я не спеша иду домой, пытаясь вспомнить, что было на “прошлой неделе”. Завтра игра, где мы успешно победим, только вот…разве что Тревор плохо подаст, из-за чего ситуация к концу матча слегка усложнится, но я и Томи Уайт успешно отобьем броски и пробежим все базы.
– …А я ему такой говорю: чувак, ты не прав. Нет, ну он, конечно, был прав, но мне просто нравится спорить с людьми. Бесить их этим, до какой же степени это приятно!
– Мама говорит, что политики любят разводить споры на пустом месте, – говорю я, наконец подключившись к беседе, которую пропустил. Наверное, оно к лучшему. Может быть, следует сказать ему, что завтра перед игрой он будет снова спорить с одной девушкой, что старше него, и та даст ему по лицу, назвав жалким, ничего не смыслящим, глупцом.
– Стану президентом, вот тогда буду спорить со всеми, и никто не осмелится меня остановить, или идти против – отвечает мне Сэм. Мы останавливаемся у его дома, голубые стены которого, мягко говоря, в плачевном состоянии. Краска потускнела, местами пообвалилась, обнажая стены из грязного рыжего кирпича. Садовый гном, стоявший рядом с покосившейся террасой, уже успел потерять какую-то свою изюминку. Его красный колпак облупился, черты лица размыты растекшейся от бесчисленных дождей краской, да трещинами всевозможными по видавшему виды дереву. В пять лет я и Сэм боялись этого полурослика, так как нам казалось, что он оживает по ночам, и следит за нами, забираясь под наше окно.
– В общем, зайдешь сегодня за мной, а то вдруг я забуду, – отвечает Сэм, – или усну.
Странно, но в моем мозгу пробегает мысль, что лучше Сэма не брать, так как я не знаю, что меня там может ожидать. И уж тем более я не могу знать, как он на это отреагирует. Да и потом, меня же будут винить, если с ним что-то случится.
– Давай, до вечера
Я захожу домой. Мама наверняка на работе, сестра…где-то со Стивом, а может на учебе еще. По телевизору идут повторы некоторых передач, что показывают в более позднее время на день раньше. В основном это новости о политике, о том, какую угрозу несет нам СССР. Мультики даже нет смысла смотреть, так как я прекрасно их запомнил. В глаза бросается газета, лежавшая на столе и придавленная кружкой с остатками утреннего кофе. Видимо мама как занесла её в дом, так и не успела прочитать.
Наверняка кроссворды и колонка с анекдотами присутствуют.
“Очередные поиски провалились” на фото видно, как десятки полицейских с фонарями и оружием обследуют чащу леса…
Переворачиваю страницу, чтобы узнать подробности.
“Тремя днями ранее пропал Чарли Смит. Молодой студент. Близ леса “Темные рощи” была найдена его кофта”. Собакам не удалось взять след. Расследование продолжается”
Интересно, а какая вероятность, что его похитили инопланетяне? Вдруг это ситуация окажется связана с розуэлльским инцидентом?
Но ниже размещено объявление о пропаже человека. Пропала девушка по имени Стефани Зиглер. Она вышла из дома и не вернулась. Странно, как так можно… выйти из дома и не вернуться?
Дверь дома открылась и на пороге появилась мама. Вид был у неё уставшим, ибо она всегда после десяти часов напряженной работы в супермаркете страдает от усталости и болей в спине.
– Привет, мам. – Говорю я, она улыбается и сбрасывает сумку с плеч.
– Привет, родной. – Отвечает она, – как твой день в школе?
В голове пролетают картины с вырыванием страниц из учебника, как я толкнул Гайлса, и едва не поплатился жизнью, но я знал о появлении полицейских, и главное – я сидел рядом с Николь.
– Ничего нового, – говорю я, – тест написал, и я думаю, что результат будет хорошим.
– Я рада, – отвечает она, убирая газету со стола, заметив наверняка, что там явно не кроссворды.
– Иди, посмотри мультики, а я пока приготовлю нам поужинать, – отвечает мама, но вместо этого я хочу подготовиться к вечернему походу.
Захожу к себе в комнату, вытряхиваю из рюкзака все учебники и школьные принадлежности, которые будут мне только мешать. И складываю туда перочинный ножик, который я нашел на чердаке, фонарик, А еще возьму диктофон, которым владела моя сестра, когда еще она хотела быть журналисткой, и поэтому использовала его для своих интервью. Раньше она любила писать статьи, слушать музыку, жить нормальной жизнью, а потом она влюбилась, и все это рухнуло. Любовь – как конструктор “Lego”. Ты не знаешь, что построишь в итоге, но это может сломаться тобой или кем-то, кому ты безразличен. Или, быть может, ты захочешь построить что-то новое на месте старого. Да даже если ты наступил на детальку, то это больно, но это пройдет, все проходит.
Я, незаметно для себя, перебазировался на кровать. Так тихо, и такой вкусный запах доносится из кухни.
– Эван, проснись, – я открываю глаза. Рядом сидит улыбающаяся мама, – пошли ужинать.
Я смотрю на часы, что висят напротив. Половина восьмого.
– Пойдем, – отвечаю я, поднимаясь с кровати.
Ужин проходит под мамин сериал, который она смотрит с диким интересом, и не могу понять, чем те интриги важнее чувства голода? Как вообще можно наблюдать за тем, как одна женщина строит козни другой, стремясь увести ее мужа, а другая тем временем спит со старшим сыном первой, которому при этом нравится негритянка с соседнего двора. Какой же бред все эти сериалы.
Покончив с ужином, я ставлю чашку в раковину и мою за собой её. Затем достаю пару сэндвичей на тот случай, если аппетит разыграется.
– Мам, я пойду, почитаю и спать. Мне не мешать, – важно требую я.
Поднимаюсь наверх, хватаю рюкзак, и надев на спину, вылезаю через окно, хватаясь за водосточную трубу, и лихо скатываюсь по ней на задний двор. В окне кухни было видно, что мама по-прежнему увлеченно смотрела сериал.
Когда я подхожу к месту встречи, Сэм уже ждет меня, нервно переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что, пойдем? Спрашивает Сэм и нервно отводит глаза.
Спустя десять минут пути мы с другом стоим рядом с запертыми воротами заброшенного уже много лет мясокомбината. Но заброшенного ли? Я набрался духу и, перекинув рюкзак через забор, лезу следом за ним, шепча стоящему рядом и недоумевающему другу.
– Чего стоишь. Перекидывай рюкзак, и полезли. Время не ждет
Перелезши через забор, мы с Сэмом подхватили наши рюкзаки и стали медленно продвигаться вдоль старых хозяйственных построек в сторону главного завода, в некоторых окнах которого горел свет.