Зарубежный детектив 1979
Шрифт:
Еще звучали аплодисменты, когда я уже выбежал из зала, схватил такси и помчался к Ванде. Было около двенадцати ночи, а ей нужно было подниматься с рассветом. Сонная, в едва накинутом домашнем халате, она открыла мне дверь. Я торопливо поцеловал ее и быстро спросил:
— У тебя есть пишущая машинка?
— Какого черта...
Я мягко прикрыл ей рот ладонью.
— Есть?
— Ну, есть... Рухлядь... Изнутри послышался голос Эйлис:
— Кто там, Ванда?
— Ричард.
—
У нее был старенький «ундервуд», но печатать на нем можно. Я взял такси и отправился домой. К трем ночи у меня уже была готова маленькая, в четыре с небольшим странички, статейка.
Я выбежал на улицу и позвонил Тони. Дома его не было. Наверняка он развлекался в «Сильвии». Позвонил туда и, не ошибся.
— Это срочно, Мартинес, — сказал я хозяину отеля.
— Ладно, я его позову.
В «Сильвии» не было телефонов в номерах. Мне пришлось довольно долго ждать, пока Тони спустился в вестибюль.
— Тони?
— Ну что у тебя там? — без особого энтузиазма отозвался он.
— У тебя по-прежнему хорошие отношения с Савоем из «Лас Америкас»?
Мой вопрос его удивил.
— И в такой час ты пристаешь ко мне с этим?
— Очень важное дело, Тони.
— Ну?
— Мне нужно, чтобы ты ему позвонил сейчас же.
— В четыре утра? Ты случайно не спятил?
— У тебя есть его домашний телефон?
— Я его помню...
— Позвони ему и скажи, что тебе нужно, чтобы в следующем номере он поместил одну статью.
— Чью?
— Мою.
— Слушай, ты, часом, не пьян?
— Я не пьян. Ты должен оказать мне эту услугу. Я перезвоню тебе через пятнадцать минут. В статейке четыре странички.
— Ладно. И пошел ты... Я повесил трубку.
Через двадцать минут снова позвонил ему.
— Что?
— Завтра утром привези ее в редакцию. После девяти. Он спросил меня, не извещение ли это о конце света, потому что звонить в такое время...
— Приблизительно это самое. Завтра я тебе расскажу.
Разумеется, не извещение о конце света, а короткое, довольно едкое, чуть-чуть отдающее чем-то скандальным изложение речи Оросмана.
В полдесятого утра меня принял Савой. Прочитал статью и пристально посмотрел на меня.
— Ничего потустороннего!
— Но согласитесь, что...
— Да нет. Хорошо. Двадцать долларов?
Я на них не рассчитывал, так что торговаться не стал.
— Через четыре дня зайдите в кассу. И он записал мое имя в блокнот.
Два дня я ждал выхода статьи. Наконец во вторник 18 июня ее напечатали на второй странице за подписью Р. Вилья Солана. Заголовок: «Педро Оросман и его НРД — наша светлая надежда».
Прошла неделя, прежде чем хромой дал знать о себе. Однажды утром на стоянке наших машин появился черный «мерседес»», и отец Тони сломя голову бросился открывать дверцу самому Оросману. С ним вместе вылезли шофер и два телохранителя. Я видел, что они идут ко мне. Сияющий от счастья отец Тони представил нас друг другу.
— Стало быть, ты и есть Вилья Солана, — промолвил Оросман, глядя на меня сквозь зеленые очки.
— Да, сеньор.
— Очень хорошая статья.
— Благодарю вас, сеньор. Хитро улыбаясь, он изучал меня.
— Хорошо. Очень хорошо...
— Папа умер, — сказала она.
— Мой тоже, вот уже два года, — ответил я.
— Что же ты делал все это время?
— Ничего особенного...
— Ну тогда что ты делал не особенного?
— Работал. И еще всякое... разное...
— Где работал?
— В 1961 году был в армии, а потом там, сям...
— А сейчас ты что делаешь?
— Зарабатываю на жизнь как умею.
— Наверное, часто бываешь на море, думаю.
— Да нет. Много лет как не был. А ты?
— Всегда приезжаю с девочкой.
— Твоя дочка?
— Да. Ей три года.
— А как ее зовут?
— Как и её маму.
— Я так и думал. А сейчас почему она с тобой не приехала?
— Мне хотелось одной отдохнуть здесь пару дней.
Мы сидели на песке, прислонившись спиной к стенке домика.
— Уже почти двенадцать ночи, — заметил я.
— Становится холодно.
Я немного придвинулся к ней и обнял ее за плечи. Она вздрогнула, словно моя рука обожгла ее. Какое-то время мы сидели молча, вслушиваясь в монотонный гул волн.
— Это правда, то, что я узнала, Рикардо? Вопрос меня удивил.
— А что тебе могли рассказать обо мне?
— Разное...
— Ну а именно?
— Что ты отошел от революции.
— Кто тебе это сказал?
— Неважно, Наши общие друзья.
Я закрыл глаза. Любому другому, любой другой я бы ответил что-нибудь вроде: «Нашел (нашла) о чем говорить!» Ей я не мог лгать. Но не мог и сказать правды. Собрав все силы, я спросил ее:
— Ты сама на стороне революции? Не так ли?
— А ты нет?
— Я тебя спрашиваю.
— Как можешь ты меня даже спрашивать об этом?
Я ничего не ответил. Мягко снял руку с ее плеча и поднялся. Помог и ей встать на ноги и взял за руку.
— Пойдем, — позвал я ее.
— Ты понимаешь, что я не хочу? — слабо сопротивляясь, шепнула она.
Я мягко подтолкнул ее в комнату. Закрыл дверь и погасил свет. Подошел к ней вплотную и шепнул на ухо:
— Подними руки...
Медленно, очень медленно она подняла их, и я почти единым дыханием сдернул халатик. Обнял ее и вдруг понял, что с самого начала под халатиком ничего не было.