Зарубежный детектив
Шрифт:
Тут послышался возле террасы какой-то подозрительный шум. Неизвестный прислушался и быстро скрылся за портьерой. А в комнату тем временем все через ту же незапертую дверь прокрался Ларри О’Коннор. Оказавшись внутри, он замер, сдерживая дыхание, потом начал осматриваться и наконец, видимо, убедился, что он здесь один. Тогда он начал спокойно обследовать помещение. Открывал и закрывал выдвижные ящики небольшого письменного стола, тщательно перетряхнул содержимое двух чемоданов, затем принялся за гардероб. Случайно он бросил взгляд на портьеру (уже зажгли огни на аллеях, и свет их, хотя и робкий,
Не прошло и десяти минут, как появились Галлиганы. Они взяли ключ, ушли к себе, но вскоре мистер Галлиган сломя голову уже мчался по коридору и вопил испуганно:
— Господа! Господа! У нас в комнате труп! Убит мистер О’Коннор!
Вслед за ним неслась и миссис Галлиган.
VIII. «ЭТО УБИЙЦА!»
Не слишком рано (как и положено хорошо воспитанным людям), но и не слишком поздно (когда Галлиган был уже на пляже) Ковачев послал к нему Петева с машиной, чтобы самым учтивым образом пригласить на конфиденциальный разговор. Создавшаяся обстановка благоприятствовала непринужденной беседе, которая, не будучи принята за допрос, поможет Ковачеву лично познакомиться с одним из действующих лиц и выяснить некоторые вопросы. Во всяком случае, он на это надеялся. Заодно представлялась возможность поупражняться в английском и сравнить его с лондонским произношением мистера Галлигана.
Петев привел Галлигана и сразу вышел.
— Прошу вас, господин Галлиган, — встретил Ковачев гостя и указал на кресло.
— Добрый день, сэр, — усмехнулся Галлиган и начал поудобнее устраиваться в кресле, как будто предстоял длинный приятельский разговор.
— Я пригласил вас, чтобы с вашей помощью выяснить некоторые вопросы.
— Очень рад. И я искал встречи с представителями болгарской полиции, но мне все время препятствовала супруга.
«У этой женщины здравый рассудок», — подумал Ковачев, а вслух сказал:
— Интересно. Надеюсь, вы сообщите, зачем хотели встретиться с нами... но сначала позвольте выяснить обстоятельства, связанные с вчерашним инцидентом в вашем номере.
— С величайшим удовольствием. Надеюсь, вы понимаете наше состояние, когда, войдя в номер, мы увидели на полу мистера О’Коннора, адвоката из Нью-Йорка, с которым нас недавно познакомила покойная миссис Мелвилл.
— Посещал ли вас раньше мистер О’Коннор?
— Да, раз-другой.
— А вчера вы условились о свидании с ним?
— Нет. Но потом уже я узнал у портье, что он разыскивал нас, пока мы гуляли.
— Вас мог разыскивать кто-то другой. Или вы все же назначали встречу?
— Но прошу вас, это исключено! Если бы был уговор, мы не отправились бы на прогулку.
— Резонно. Как тогда объяснить присутствие О’Коннора в вашем номере?
— Ну... вошел через дверь на террасу. Это не так уж и трудно... мы на первом этаже...
— И все-таки странно. Без приглашения... через террасу. Согласитесь, что это слишком смело даже для не очень хорошо воспитанного американца? Согласитесь также, что первый этаж не может служить оправданием для поступка О’Коннора. А что вы думаете о другом лице?
— О каком таком другом?
— Надеюсь, вы не предполагаете, что он сам себе раскроил голову? Значит...
— Значит... другой мужчина мог залезть тоже с террасы.
— Мог. И это выявляет единственную альтернативу!
— Или через дверь номера, — как бы машинально добавил Галлиган.
— До или после прихода О’Коннора?
— Что вы хотите этим сказать, господин?
— Я объясняю суть альтернативы. Не верится, что они могли пожаловать к вам вдвоем.
— Исключено. Могу вас заверить, что мы застали в комнате только одного О’Коннора.
— И что вы ему сказали, когда застали?
— Что вы себе позволяете, господин! Разве с убитыми разговаривают?
— Вы абсолютно уверены, что О’Коннор убит?
— Но он лежал без признаков жизни. Неужели не умер?
— Позвольте вернуться к вопросу о присутствии О’Коннора в вашем номере. Зачем он проник к вам с террасы?
— Может быть... хотел нас подождать...
— В темноте! У нас, например, так поступать не принято, за исключением определенной среды, с которой мы чаще всего имеем дело. Неужели О’Коннор, нью-йоркский адвокат, из такой же среды?
— Нет, не допускаю. Впрочем, кто его знает, мы познакомились не так давно. Эти американцы...
— Стало быть, все же допускаете. Тогда скажите, с какою целью он влез в номер в ваше отсутствие?
— Не знаю, ей-богу... не знаю. Или... спросите у него, если он жив. Зачем он влез, кто его ударил — не ведаю.
— Не думаете ли вы, что ударивший О’Коннора проник в ваш номер с той же целью?
— С какой?
— Надеюсь получить ответ у вас. С какой целью проникают злонамеренно в дом?
— Украсть что-нибудь... Проверить что-либо... Или оставить.
— Логично. И что вы установили?
— Ничего не взято и не оставлено. Загадка, что могло его интересовать.
— «Их», мистер Галлиган, «их», а не «его». Значит, проведенная вами тщательная проверка оказалась безрезультатной. Не так ли? А что, если то, зачем оба к вам пришли, они не смогли украсть... поскольку не успели найти?
— Вы правы, выходит, так. Хотя ума не приложу, что их привело. Эти господа, вероятно, полагали по ошибке, что у нас что-то находится.
— Один из них мог и ошибиться, допускаю такое. Но оба? Нет, случайно на столь рискованные предприятия вдвоем не решаются. Значит, вы утверждаете, что у вас нет ничего, что могло бы привлечь внимание этих господ?
— Не так уж мы и богаты. К тому же ценностей с собою не возим.
— А почему вы думаете, что оба проникших в номер были мужчины?
— Я... когда я это говорил?
— Во-первых, вы сказали «другой мужчина мог залезть тоже с террасы». Во-вторых, «эти господа».
— Странно. Один О’Коннор. А другой... Хотя вряд ли женщина может нанести такой удар.