Зарубежный детектив
Шрифт:
Некоторое время они молчали.
— Если полиция не выйдет на след, — решительно произнес затем доктор, — придется постараться нам. Представьте себе, что Сандру не найдут. Тогда поползут слухи. Представить невозможно, что это такое — жить под подозрением, будто ты тоже причастен к этой истории.
— Реймар прав, — сказала Зигрид, — нас будут избегать в обществе, шептаться за спиной, делать язвительные намеки. Вам необходимо что-то предпринять, Ханс-Пауль. Но что?
Брабендер остановил машину перед домом, где жили Ханс-Пауль
— Лучше всего приходите к нам завтра к ленчу. К тому времени мы все немного отойдем и как следует подумаем.
Ханса-Пауля и его супругу это вполне устраивало. Они вышли из машины и исчезли в подъезде крупного блочного дома, возле которого орущие дети стреляли из рогаток в воздух канцелярскими скрепками.
— Ханс-Пауль, — сказала Зигрид на лестнице, схватив его за рукав, — Ханс-Пауль, почему именно сегодня ты сбрил бороду?
— Я хотел доставить тебе радость, Зигрид. Но лучше бы именно сегодня мне этого не делать.
— Ханс-Пауль, — спросила она, — а ты действительно был всю прошлую ночь в бюро?
Он высвободился.
— Не болтай глупостей, — сказал он. — Тем более здесь. Не хватало, чтоб об этом узнал весь подъезд.
За широким стеклом панорамного обзора с голубоватым отливом, в своем «Фиате-1800» Эрика закурила уже вторую сигарету с тех пор, как они уехали от папа.
Реймар был бы полным идиотом, если бы рассчитывал, что она забудет его слова, сказанные утром в сильном волнении.
— Он вообще ничего не спросил про алиби, Рей. Выходит, это не имеет никакого значения? Теперь-то ты можешь сказать мне, что имел в виду.
— Видишь ли, Эрика, — сказал Реймар, — если человек всю ночь спит в Бремене в какой-то гостинице, у него нет алиби. Потому что с таким же успехом можно и не спать в номере, тебе понятно?
— Но ведь это же обычное дело.
Эрика вытащила из приборного щитка пепельницу и вытряхнула ее за окно.
— Выходит, ты из-за этого так терзался? А может, ты в самом деле не спал тогда в номере? Или просто в другом номере?
— Эрика!
— Реймар, твою честность никто не подвергает сомнению, но уже в субботу мне показалось, что, помимо того, что ты выпил, у тебя была и другая причина не возвращаться домой.
Реймар промолчал.
Эрике впервые пришла в голову подобная мысль, и она испугалась ее.
— Ты поставил не на ту лошадь, Реймар, — продолжала она в порыве отчаянной искренности. — Когда мы поженились, ты решил, что женился на богатой наследнице. Миллионы. Отцу под семьдесят. К тому же ты меня любил. Но еще больше ты любил свои грандиозные планы. Частная клиника по лечению неправильного обмена, какой-нибудь курорт или клиника на водах, а потом появилась Сандра, и из всего этого не вышло ничего.
А теперь ты даже не принимаешь меня всерьез, хотела добавить она. Но Реймар прервал ход ее мыслей, поставив машину на Парковой улице у края тротуара.
— Остается надеяться, — сказал он, — что комиссар полиции не станет размышлять подобным образом.
Она внимательно взглянула на него, выходя из машины.
— А где все-таки ты был на самом деле? — спросила она неуверенно, пока они поднимались по каменным ступенькам.
— Эрика, — сказал он, — давай не затрагивать эту тему до тех пор, пока вопрос не встанет со всей остротой. Конечно, я был в гостинице. Но доказать этого я не смогу. А теперь приготовь чего-нибудь поесть. Потом я посплю часок-другой. Около пяти я должен быть в клинике. На половину восьмого профессор Вольман назначил операцию, на которой я хочу присутствовать. Это может продлиться допоздна.
— Печень? — спросила Эрика с осознанием долга жены врача.
— Селезенка, — буркнул Реймар, открывая дверь в квартиру. — Печень не оперируют.
Оба они действительно поспали часа два, потом поднялись и выпили по чашке чая. В начале пятого доктор Брабендер отправился в клинику. Он едва успел застегнуть халат и стянуть тесемки у воротника, как позвонила дежурная сестра и сообщила, что явился некий господин по имени Готфрид Цезарь Кеттерле, который не желает сообщить, по какому он делу...
— Проводите этого господина ко мне, сестра, — сказал доктор, — все в порядке.
У него было три или четыре минуты, чтобы подумать, какие вопросы задаст ему комиссар. Трудно предположить, чтоб за это время что-нибудь изменилось. Следовательно, будут вопросы, которые комиссар не захотел задавать в присутствии папа. Но доктор Брабендер и представить не мог, насколько уже приблизился к истине этот массивный полицейский с бульдожьим лицом.
— Извините, что отрываю вас от ваших обязанностей, господин доктор...
Брабендер показал на обтянутую клеенкой кушетку, а сам уселся на черный вращающийся стул за металлическим письменным столом, покрытым белым лаком, с гладкой черной доской. Механически захлопнул он крышку прибора для измерения давления, скрестил руки и взглянул на комиссара. Он старался убедить себя, будто этот полицейский чиновник самый обычный пациент.
— Я полагаю, — сказал пациент, положив шляпу рядом с собою, — что у вас сегодня утром были достаточно веские основания скрыть причину визита к вам Сандры Робертс в пятницу вечером на прошлой неделе.
Доктору Брабендеру почти что удалось продемонстрировать хладнокровие. У него ведь были четыре минуты, чтобы подготовиться ко всяким неожиданностям.
Он медленно кивнул головой.
— Да, — сказал он, — конечно.
— И как я понимаю, у вас не было пока желания обратиться к нам.
— Нет. Разумеется, нет.
Кеттерле кивнул.
— А можно все-таки узнать эту причину?
— Мне очень жаль, господин комиссар, но...
Комиссар снова кивнул.
— Понимаю. Профессиональная тайна.