Зарубежный детектив
Шрифт:
Большие ворота в парк стояли распахнуты настежь, и они поняли, что Рёпке со своим «саркофагом» уже проследовал туда.
В пансионе «Клифтон» от всех волнений с фрау ван Хенгелер случился сердечный приступ, и она даже вызвала врача. Скорчившись от боли, она не в состоянии была даже выпрямиться. Хайде с большой неохотой оставила ее одну, однако комиссар настоял, чтобы она поехала с ними, да еще полковник Шлиске, который проснулся от шума и, конечно же, не мог упустить такого случая. В конце концов, он первый начал распутывать это дело.
Полковник
Хайде, напуганная и измученная, переводила взгляд с одного на другого.
— Труп наверху, — сказал полицейский и показал на дом.
— А женщина?
— Только что прибыл доктор Штёкель, господин комиссар. Думаю, она еще в лодочном сарае.
В холле Кеттерле, не раздумывая, подошел к двери рабочего кабинета умершего, отворил ее и включил свет.
— Устраивайтесь поудобнее, — сказал он своим спутникам, — все это может надолго затянуться. Нет, нет, к вам это относится тоже, полковник Шлиске. Здесь и без того достаточно людей, что слоняются без дела.
Затем он сунул руки в карманы и пересек вместе с Хорншу холл.
Нижняя часть сада была залита ярким светом, повсюду суетились люди, тащили всевозможные приборы, жестикулировали, разматывали серебристые ленты рулеток. Чуть ниже красного бука стояла группа, в которой Кеттерле приметил потрепанную тирольскую шляпу, могущую принадлежать только Зибеку: тот всегда надевал ее, когда лично отправлялся на место преступления.
— Много новостей, Кеттерле, — приветствовал он подходящего комиссара. — Ну, что вы на это скажете?
— Ужасно, — сказал Кеттерле. — Настоящая трагедия. Где Штёкель?
Зибек кивнул в сторону лодочного сарая.
— Внизу. Там есть что-то вроде комнатки для моторов. Ее туда отнесли.
Кеттерле, сопровождаемый Хорншу, быстро сбежал вниз по усыпанной галькой дорожке.
В комнатушке для моторов они ввернули в патрон стоваттную лампу. Справа доносился стук дизельного мотора оперативной машины.
Две деревянные скамейки были сдвинуты вместе, на них постелен брезент, и на нем лежала утопленница. Она как-то неловко скрючилась на правом боку, колени согнуты, правая рука между ними, вытянутая левая на бедре. Лицо повернуто влево, казалось, она беспомощно и удивленно всматривается через плечо в пустоту.
Только что начали фотографировать тело со всех сторон. Доктор Штёкель, неуклюжий и неповоротливый судебный врач с лицом монаха-бернардинца и крупными мясистыми ушами, мыл руки над железной раковиной. Он повернулся к Кеттерле.
— Утонула, — сказал он, протягивая руку за полотенцем, которое держал полицейский. — Более точно покажет, конечно, вскрытие. Внешних признаков травм или отравления не обнаружено.
— И когда? — спросил комиссар.
Штёкель задумчиво взглянул на утопленницу, продолжая вытирать руки.
— Перчатки, — сказал он затем и рывком натянул уродливые красные резиновые перчатки.
Потом он осмотрел ногти на пальцах женщины, попытался приподнять веки и посветил карманным фонариком в ноздри, потрогал губы.
— От сорока до сорока восьми часов назад. Ближе к сорока восьми, чем к сорока. Но абсолютно точно сказать невозможно.
Комиссар посчитал прошедшее время. Потом уставился на Хорншу. С Хорншу перевел взгляд на Рёпке.
— Сорок восемь часов было бы в субботу после трех ночи. Сорок часов — в воскресенье в одиннадцать утра. Когда она исчезла, Рёпке?
— В субботу ночью между одиннадцатью и часом.
— С какого времени она находится в воде, доктор?
— Примерно столько же, — сказал доктор Штёкель. — Вы что, думаете, до этого ее держали в холодильнике?
Комиссар не выносил грубоватого юмора судебных врачей.
— Вы полагаете, она утонула здесь? — Он показал на соседнее помещение для лодок.
Врач пожал плечами.
— Разве я господь бог? — буркнул он. — Завтра смогу дать более подробное объяснение.
— Где Новотни? — внезапно спросил Кеттерле. — Новотни никто не известил? Хорншу, позаботьтесь об этом. Еще известите доктора Брабендера и остальных молодых людей тоже. Вы знаете.
— Доктора Брабендера? — переспросил Рёпке. — Он в полицейском участке. Его задержал патруль, когда он пытался откатить свою машину подальше от этого дома. Он заявил, что в доме вообще не был, но, когда открыли дверь, напоролись прямо на носовой платок, которым он, должно быть, вытирал дверные ручки.
Комиссар снял шляпу и ладонью пригладил волосы.
— Смогли бы вы меня понять, — сказал он после некоторой паузы, — если б я отказался от этого дела?
Рёпке покачал головой.
— Что с Робертсом? — спросил Кеттерле врача.
— Инфаркт миокарда, — лаконично ответил доктор. — Более точно покажет, конечно, вскрытие...
— Да, да, знаю. Внешних признаков травм или отравления... — проворчал Кеттерле. — Как бы то ни было, я рад, что наваждение кончилось. На небо она в любом случае не вознеслась. А сейчас начинается работа. Вы можете установить, в какой воде она утонула, соленой или пресной?
— Завтра — да, сейчас — нет. К тому же я хотел бы еще несколько часиков поспать.
— Приступайте, Хорншу. Ведите сюда Хайде и полковника. Я не могу им не... Да что с вами?
Комиссар Хорншу, не двигаясь, уставился на утопленницу.
— Так нельзя утонуть, — сказал он затем. — Вы только взгляните на эту немыслимую судорогу. Разве так тонут? Ее связали и напоили как скотину. Взгляните же!
Кеттерле прикусил верхнюю губу.
— Вы можете вообразить жестокость, необходимую, чтоб совершить подобное? Присуща ли подобная жестокость кому-нибудь из наших подозреваемых? Мы еще поговорим об этом, Хорншу. А теперь приведите полковника и Хайде.