Зарубежный экран. Интервью
Шрифт:
Приходится идти на компромисс — делать легкие, развлекательные ленты, чтобы собрать средства на постановку «своего» фильма. Мне тоже приходилось делать для больших компаний фильмы о людях вне закона, хотя я старался вкладывать в эти ленты те идеи и мысли, которые волновали меня как художника и гражданина. По духу и атмосфере они были близки вайдовскому «Пеплу и алмазу». Вместе с Тосио Масудой: я был постановщиком «японских» сцен в американском фильме «Тора! Тора! Тора!» («Тигр! Тигр! Тигр!») —позывные секретного кода, при помощи которого японским летчикам надлежало сообщить своему командованию об удачном нападении на Пирл-Харбор. Я сотрудничал в этой картине как человек искусства, а не как политик, и признаюсь, что не стал бы этого делать,
— В чем вы видите нравственный смысл картины?
— Будущее страны нельзя построить, не зная ее недавнего прошлого. Речь в фильме идет об отношении к минувшей войне. Сразу после ее окончания всем стало ясно: мы сражались не за родину и свободу, а вели агрессивную, захватническую войну. Милитаризм был осужден. Прошло двадцать семь лет, и снова поднимают голову военные, появляются националистические, реваншистские лозунги, возрождается культ императора и оружия. Своим фильмом я хотел привести реваншистов в чувство, напомнить молодежи, не знающей войны, ее ужасы, ее кровь, ее слезы. Это должен быть холодный душ для тех, кто хочет забыть прошлое. В конце картины на экране возникают слова: «Япония потеряла во второй мировой войне 3 миллиона 100 тысяч человек». Это — напоминание и предупреждение. Я горжусь тем, что на Карлововарском фестивале 1972 года картина получила впервые учрежденную премию «Роза Лидице».
— Вероятно, с целью «холодного душа» вы и вставили в картину документальные кадры?
— Я хотел показать ужасы войны, показать, как много погибло на ней людей. Но дело еще и в том, что актеры всего этого сыграть не смогут, здесь нужен подлинный документ.
— Чему посвящается ваш следующий фильм?
— Я еще не расплатился с долгами за этот. Чтобы отдать их, я должен два года работать по заданиям кинокомпаний. Может быть, за это время удастся скопить деньги на новую картину, которую я тоже смогу назвать «своей».
1972 г.
На разных меридианах
Бу Видерберг
«Холодным серым утром 19 ноября 1915 года Джо Хилла с завязанными глазами провели из камеры во двор тюрьмы штата Юта в городе Солт-Лейк. Стражники подвели его к некрашеному кухонному стулу, приставленному к тюремной стене. Усадили. Привязали его руки и ноги к спинке и ножкам стула. Из небольшой группы чиновников и свидетелей вышел врач. Он приколол белое бумажное сердце точно против живого сердца человеку с повязкой на глазах. Пять стрелков, которым власти штата Юта заплатили по двадцать долларов каждому, заняли позицию на расстоянии двадцати шагов. Заместитель шерифа закричал:
— Готовсь!.. Огонь!
Пули вошли сквозь бумажное сердце в живое сердце Джо Хилла. Мгновения пулевые отверстия чернели обуглившимися краями на белом бумажном сердце. Потом бумага сразу обагрилась кровью. Подбежал врач. Он объявил Джо Хилла мертвым. Это произошло в семь часов сорок две минуты 19 ноября 1915 года.
Так в возрасте тридцати шести лет закончилась жизнь Йоэля Эмануэля Хагглунда, известного миру как Джо Хилл, рабочего-поэта, создателя песен рабочего класса, члена организации «Индустриальных рабочих мира» — «ИРМ».
Так описывает казнь Джо Хилла его биограф Барри Стэвис. Те, кто видел фильм шведского режиссера Бу Видерберга «Джо Хилл», заметят, что эпизод казни является точной экранизацией этого отрывка.
— Я не мог за короткое экранное время воспроизвести всю жизнь Джо Хилла, — говорит Бу Видерберг, — но старался во всем придерживаться фактов. Забастовка рабочих, эпизод, в котором их избивает полиция, а они целуют флаг, поют гимн, смерть Джо Хилла — все это основано на реальных фактах.
Я не случайно обратился к судьбе этого человека.
Песни Джо Хилла объединяли в США рабочих разных национальностей и религий, сплачивали их в боевой отряд, помогали почувствовать единство, обрести уверенность в своих силах. Поэтому против Джо Хилла было сфабриковано провокационное дело по обвинению в убийстве лавочника Моррисона и его сына, убийстве, которое он никогда не совершал. «Скорый и милостивый» буржуазный суд Америки приговорил поэта к расстрелу, а после поспешного приведения приговора в исполнение из судебного дела навсегда исчезли «доказательства» его «вины». Впрочем, время и место не имеют никакого значения. Джо Хилл был человеком, который верил в определенные вещи и именно за это был убит. В Швеции он умирал от голода — в те годы это было у нас вполне обычным, — и в поисках счастья отправился в Америку. Счастья он не нашел, зато поверил в великую идею справедливости. Америка тогда, как и сейчас, была страной насилия. По-моему, это самый тревожный факт. Я хотел сравнить судьбу Джо Хилла с судьбами лидеров движения за гражданские права в сегодняшней Америке. Поразительно, как «дело» Хилла напоминает «дела» Бобби Сила, «соледадских братьев», Анджелы Дэвис. Актуальность фильма определена ситуацией в сегодняшней Америке. Да и в других странах студенты и рабочие протестуют против несправедливостей буржуазного общества, а оно преследует их, мстит им. Таким образом, «Джо Хилл» не просто кусочек истории — он неразрывно связан с современностью. Я выбрал именно эту фигуру, потому что Джо Хилл по происхождению швед, и это делало его особенно близким мне.
Для меня важна была типичность этого человека, через него я хотел выразить коллективную психологию, через частное показать общее. Джо Хилл — пример для сегодняшних борцов. Зная, что его ждет, он продолжал работать и написал накануне казни свою знаменитую песню-завещание.
Бу Видерберг
...В последние годы Бу Видерберг стал одним из крупнейших кинорежиссеров Швеции. Его имя называют сразу за именем Ингмара Бергмана и считают лучшим представителем «нового шведского кино» — направления, возникшего в 60-е годы в результате активизации передовой общественной мысли, развития литературы, театра, проведения широких дискуссий о сущности шведской демократии. О себе он рассказывает:
— Моя мать работала на текстильной фабрике. Отец был торговым агентом в большой фирме. У него был свой велосипед. В свое время той же работой занимался и дед: он ездил на велосипеде и предлагал покупателям товары по каталогу фирмы. Я учился с семи до семнадцати лет в обычной школе и одновременно работал. К семнадцати годам уже переменил множество профессий. К двадцати стал профессиональным писателем и в течение десяти лет — до 1960 года — писал романы и рассказы. За это время выпустил четыре романа, два сборника рассказов и написал одну пьесу для радиотеатра.
Я писал книги и понимал, что их читали те люди, у которых уже была тяга к литературе. Фильмы же можно делать для неподготовленной публики. Но шведские фильмы, которые я видел, мне очень не нравились. И в 1962 году я написал резкую критическую книгу «Панорама шведского кино», в которой исследовал причины его кризиса. Один из продюсеров прочел мою книгу и сказал: «Попробуй-ка сам что-нибудь сделать». Так я получил возможность снять фильм, за который мне было страшно приниматься: я так всех раскритиковал, что самому что-либо сделать было опасно. Картина «Детская коляска» (1963) — об обычной шведской девушке, без каких-либо особых черт характера или поведения. Я показываю, как она приобретает жизненный опыт, становится душевно зрелой, как появляется у нее собственный взгляд на мир.