Зарубежный экран. Интервью
Шрифт:
...Как-то, после жаркой схватки с партизанами, взвод, в котором служил Кабаскабо, возвращался на базу. Солдаты, среди которых много негров, были деморализованы. «Зачем, зачем я пришел сюда, в эту страну?» — кричит Кабаскабо офицеру.
Умару Ганда
Лейтенант, тоже африканец, строго отчитывает солдата, напоминая, что им «предоставлена честь служить Франции». Кабаскабо получает взыскание и не знает того, что
Деревня празднует возвращение солдата С ним все дружат, все любят его. Но Кабаскабо не понимает — а может быть, понимает, но не хочет над этим задуматься, — что интерес вызывает не он, а деньги и барахло, которое он привез с собой в чемодане. Деньги скоро кончаются. Кабаскабо продает последнюю пару башмаков, штаны, галстук, рубашку. Приятель Исса и подружка Гава оставляют Кабаскабо. Он идет в комиссариат, чтобы просить пост полицейского или сторожа в клубе ветеранов войны... Офицер отвечает: «Сожалею, приятель, но в Индокитае ты был нелоялен». Кабаскабо научился убивать, но не научился жить. Бывший солдат становится чернорабочим на стройке, но ссорится с мастером и переходит землекопом на плантацию европейца. Рабочих здесь нещадно эксплуатируют, и, возмутившись, Кабаскабо уходит из города.
Этот финал звучит оптимистично, и, может быть, ради него поставлена картина. Кабаскабо, выброшенный из жалкой лачуги, где он ютился, берет топор и мотыгу, чтобы уйти в родную деревню, к земле, которая даст ему силу и которой он отдаст свой труд. Кабаскабо — простой человек, каких тысячи. И его история, заурядная и трагическая, приобретает в фильме силу обобщения. Это проблема, которая в разных африканских фильмах решается по-разному. Сомалийский режиссер Джумале в картине «Деревня и город» призывает своих сограждан покинуть джунгли и идти в город, чтобы строить современные фабрики и заводы. Кабаскабо покидает город, потому что, столкнувшись с западным образом жизни, терпит поражение. Но проблема в обоих фильмах та же: пути развития национальной культуры.
Искушенный зритель может обвинить фильм в наивности, в художественной несовершенности. Но его правдивая, лаконичная манера, простота художественных и технических средств, сдержанная строгость кинематографического языка убеждают больше, чем изысканность и утонченность многих других лент. Эта кажущаяся простота придает фильму подлинность документа.
На пресс-конференции делегации Нигера представитель Туниса, сравнив «Кабаскабо» с картинами Годара, назвал нигерийский фильм примитивным. Однако никто из присутствующих с ним не согласился, а польский документалист Ежи Боссак заявил: «Я пришел на пресс-конференцию потому, что мне очень понравился фильм «Кабаскабо». Я приношу свои поздравления автору. Он очень талантливый человек. «Кабаскабо» неожиданный для меня фильм. Он лишен какого бы то ни было подражания и говорит мне об Африке больше, чем фильмы, созданные европейцами. Это одновременно и документ и художественное произведение».
Умару Ганда повествует в фильме о том, что хорошо знает, — о повседневной жизни своих соотечественников, их бедности, надеждах, разочарованиях и трудностях. И кроме наивности в фильме есть трогательность и лиризм, не оставляющие зрителей равнодушными.
— Судьба Кабаскабо, — говорит он, —отчасти напоминает мне собственную биографию. Я тоже был в Индокитае и тоже после армии начал курить и пить. Мучился из-за отсутствия денег, долго искал работу. Но, в отличие от Кабаскабо, Индокитай меня кое-чему научил.
— Как вы стали кинорежиссером?
— После службы в армии я попал в поисках работы на Берег Слоновой Кости и там встретился с Жаном Рушем, французским этнографом и кинематографистом. Он работал над социологической анкетой о потомках нигерцев, эмигрировавших на Берег Слоновой Кости, и пригласил меня помогать ему. Однажды он спросил меня, не смог бы я воспроизвести на экране жизнь одного из эмигрантов. Это должен был быть пятнадцатиминутный фильм, но он стал полнометражным. Это было в 1957 году, и мне тогда исполнилось двадцать два года. Теперь фильм Жана Руша «Я — негр» хорошо известен. Я играю в нем главную роль бывшего солдата из Индокитая. Я выполнял также хлопотливые обязанности ассистента режиссера.
Это был мой первый кинематографический опыт. С группой Жана Руша я принимал в 1957—1958 годах участие в создании пяти этнографических фильмов и одновременно учился, В некоторых из них я фактически был режиссером.
Потом французы уехали, я бросил кино и занимался социологическими и этнографическими исследованиями.
Играя у Жана Руша, я понял, насколько велика сила киноискусства в правдивом отображении жизни народа. Я понял, что кино может показывать известную и неизвестную людям жизнь той или другой части света, что это наиболее эффективное средство выражения. Я вошел в группу молодых нигерцев, которые создали во франко-нигерском культурном центре в Ниамее учебный клуб «Культура и кино». В клубе было три отделения, которыми руководили французские специалисты, — режиссерское, операторское и звукооператорское. Занятия продолжались год. Я закончил режиссерское отделение.
Как возник замысел «Кабаскабо»?
К концу занятий нам предложили подготовить по своему выбору сценарий и сделать его режиссерскую разработку. Лучший сценарий обещали поставить. Лучшим признали мой сценарий.
«Кабаскабо» родился счастливо — мне не пришлось искать продюсера — клуб снабдил пленкой и взял на себя все производственные расходы. Расходы, впрочем, небольшие: фильм идет пятьдесят минут и снимался две недели.
Кроме трех французов — оператора и техников, — все создатели фильма — африканцы. Кроме меня и исполнительницы главной женской роли Золики Сулей, уже снимавшейся в картине Мустафы Алассана «Приключения авантюриста», остальные актеры — любители.
«Кабаскабо», как известно, представлял кинематограф нашей страны на нескольких международных фестивалях. Он показывался на Венецианском фестивале в 1968 году, на Неделе критики в Канне в 1969 году и получил диплом жюри VI Московского Международного фестиваля.
— А как картина принята в Нигере?
«Кабаскабо»
— Она с большим трудом пробилась на экраны страны, но прошла с огромным успехом. Ее показывали в оригинальной версии, то есть на языках хауса, джерма и сонгаи, в четырех городах страны. Дети напевают на улицах мелодии из картины, и я надеюсь, что прокат продлится и что в Нигере картину увидят все.
— Расскажите, пожалуйста, о кинематографе Нигера.
— Он только-только зарождается. В 1962 году Мустафа Алассан снял первый нигерский фильм «Аурэ», что значит «Свадьбы». Он сделал несколько картин, среди которых первые в Африке мультипликации и вестерн «Приключения авантюриста».
Нас — режиссеров — пока только двое, а операторов-нигерцев нет ни одного. Своей базы для создания фильмов у нас нет, и мы целиком зависим от «Центра помощи государствам, говорящим на французском языке» при Министерстве культуры Франции.