Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг
Шрифт:
— Минуточку, пожалуйста. — Потом я услышал — Это номер платной стоянки на углу улицы Гранд и Бульвара.
— О’кей, спасибо.
Я ничего не понял. Вернулся в бар и стал пить пиво. Чувствовалось, что Логану любопытно, чем закончились мои телефонные переговоры, но он не задавал вопросов.
Я сказал, что обращались не ко мне, и Логан вроде бы удовлетворился таким ответом.
Мы повторили и успели выпить половину, когда дверь мужского туалета на другой стороне бара открылась и оттуда вышел маленький человечек со смешной походкой. Не поднимая головы, он пробрался к своему месту.
Логан хотел заказать еще, но я отказался. Маленький
Я старался вести себя как ни в чем не бывало, потому что мне не хотелось, чтобы Логан заметил мое состояние. Я дал моему коротышке секунд тридцать и вышел на улицу в тот самый момент, когда он садился в машину. Я стал бормотать Логану что, мол, давно хотел порулить на такой модели как, «Чевви», и он разрешил мне вести автомобиль.
Я благополучно сел этому типу на хвост. Когда мы подъехали к «Цирку», зажегся красный свет, и мой малыш остановился перед светофором. Я бросил Логану «до скорого», выпрыгнул из машины и успел завести свой «Форд» прежде, чем вспыхнул зеленый.
Дальше тоже все шло как по маслу. Он ни разу не проверил, не следят ли за ним. Когда он сбавил скорость и стал прижиматься к обочине, я понял, что он ищет, где бы припарковаться, поэтому обогнал его, нашел свободное место и заглушил двигатель. Он высмотрел щель чуть дальше и втиснулся между двумя машинами. Потом вылез и направился в мою сторону.
Я дал ему пройти и, когда он отошел шагов на сто, вылез и двинулся следом. Идти за ним оказалось даже легче, чем ехать.
Дождь не переставал, налетая на прохожих с порывами западного ветра, но ни дождь, ни гром, ни молнии не в силах были помешать процветающему бизнесу. Улица кишмя кишела заведениями, из которых выплескивались на тротуар волны шума. Создавалось ощущение, что идешь по коридору, в который с обеих сторон выходят камеры буйно помешанных. Клиенты переходили из одного казино в другое, надеясь, что в новом месте повезет больше и удача улыбнется им. Все были навеселе и торопились опять усесться за стойки баров и игорные столики. Я вынужден был довольно бесцеремонно раздвигать их плечом, чтобы не потерять своего знакомого, и в конце концов он привел меня к самому фешенебельному ресторану на улице.
Над тротуаром от двери до самого бордюра тянулся навес. Гостей встречал адмирал в парадной форме и помогал им выходить из такси. Ресторан носил какое-то цветистое французское название, а на окнах золотыми буковками помельче было начертано: «Эдвард Пэкмен, владелец».
По словам Джека, именно Эдди Пэкмена увидела на вокзале Вера Вест.
Стойка бара тянулась шагов на пятьдесят, и все равно около нее было не протолкнуться. Дюжина барменов выбивались из сил, пытаясь обслужить всех желающих промочить горло. Они двигались, смешно дергаясь, как комики в старых фильмах. На всем остальном пространстве царствовал Его Величество Азарт. Испытать судьбу набилось народу больше, чем допускалось правилами пожарной безопасности. Чего тут только не было. Проводились даже мышиные бега. Женщины визжали, мужчины орали, а живые мыши бежали в дырки. Дырок-норок было очень много, и желающие делали ставки, в какую из них юркнет мышка. Правда, в каждом забеге участвовали только три грызуна, так что хозяин заведения никогда не оставался
Мой коротышка уже протиснулся к стойке и попивал пиво. Потом отодвинул пустой бокал, продрался через толпу и скрылся за дверью, ведущей в служебные помещения в задней части бара. Когда он исчез из виду, я тоже заказал себе бокал.
Он вышел через полчаса. На сей раз не задержался у стойки, а сразу направился к выходу. Его лицо имело очень своеобразное выражение: довольное, но со следами недавнего волнения. Он прошел прямо у меня за спиной.
Как только его машина тронулась с места, я опять пристроился следом. Он повернул направо, потом еще направо, на улицу, где не было такого интенсивного движения. По ней мы доехали до перекрестка. Машин не было видно, и я не ожидал, что он остановится просто потому, что этого требовал знак. Но он затормозил, и мне пришлось крутануть руль, чтобы объехать его. Тут он впервые увидел меня. У него отвисла челюсть, и он так быстро сбросил сцепление, что его машина прыгнула, как кролик.
Я выжал из «Форда» все, на что он был способен, и помчался за убегающими красными огоньками подфарников. Коротышка гнал как угорелый, но «Форд» оказался мощнее и быстро сокращал расстояние. Спидометр показывал за восемьдесят миль, тормоза отчаянно визжали на поворотах. Я злился на себя за то, что тянул так долго. На прямых участках я нагонял его, но «Форд» был слишком легким, и на поворотах он опять уходил вперед.
На одном длинном прямом отрезке я прижал педаль газа к полу и замер от страха, пытаясь сохранить контроль над «Фордом» на такой скорости. Я бы догнал его, но тут показались фары грузовика, выворачивающего из-за перекрестка где-то в полумиле впереди. Я мгновенно сообразил, что мне не проскочить, и сбросил газ. Коротышка вошел в вираж, не сбавляя скорости.
Его занесло, он крутанул руль, пытаясь выправить положение, но скорость оказалась слишком велика, машина опрокинулась и закувыркалась. Раздался страшный скрежет рвущегося металла, с канонадным треском лопались стекла. Я съехал с дороги в поле и метров через пятьдесят увидел останки автомобиля. Он лежал на крыше, одно колесо бешено вращалось. Голова и грудь водителя торчали из окна. Все остальное, оставшееся в салоне, мало чем отличалось от куска мяса, пропущенного через мясорубку.
Человек, однако, еще был жив. Он стонал:
— Врача… врача…
Я нагнулся к нему и сказал:
— Кто тебя послал убить меня? Слушай… Кто тебя послал убить меня? — Я зажег спичку и поднес к его лицу, прикрыв другой рукой, чтобы ее не затушил дождь. — Скажи мне, парень. Слишком поздно бежать за врачом. Кто тебя послал?
В глазах на какое-то мгновение появилось осмысленное выражение, как будто он узнал меня.
— Врача… нужно врача… — снова пробормотал он и умолк.
Дождь затушил спичку, но ее свет был уже не нужен.
Я расстегнул на нем пиджак, вынул револьвер и сунул себе в карман, но сначала снял кобуру и зашвырнул как можно дальше. Потом нащупал бумажник. В нем под двумя пятерками и долларом лежали десять новеньких стодолларовых ассигнаций. Тысяча присоединилась к револьверу, бумажник же я вернул на прежнее место. Полиция и газеты, вероятно, сообщат, что произошел несчастный случай с любителем острых ощущений, который проиграл все свои деньги и с горя крепко надрался.
Теперь я мог вернуться и спросить Эдди Пэкмена, что сделал этот человек, чтобы получить тысячу. Я был намерен даже поприжать его немного, если он не захочет развязать язык.