Заря Амбера
Шрифт:
Но когда она смерила меня хищным, оценивающим взглядом, я понял, что она мне не нравится.
– Оберон, это Блэйзе, – сказала Фреда.
В голосе ее появились отчетливые ледяные нотки. Очевидно, мы испытывали к этой женщине одинаковые чувства.
– Представляем друг друга? – раздался за спиной у Блэйзе веселый мужской голос. – Что, у нас кто-то новенький?
Мужчина шутливо подтолкнул Блэйзе, улыбнулся в ответ на ее негодующий взгляд и проскользнул мимо нее, словно красный вихрь.
– Эйбер? – спросил я, изумленно
– Совершенно верно! – Он рассмеялся, шагнул вперед и крепко пожал мне руку. – А ты, я полагаю, давно потерянный Оберон...
– Именно. Зови меня Обере.
– Если не возражаешь, братец, я тебя спасу от этих старых клуш.
И он подтолкнул меня к стене – точнее, к ручной тележке, уставленной бутылками с разнообразными крепкими напитками.
– Выпить хочешь?
– С удовольствием!
Я взглянул поочередно на Фреду, Пеллу – ну, и на стоящую за ними Блэйзе.
– Не желаете присоединиться? – вежливо спросил я.
– Эйбер знает, что я люблю, – отозвалась Блэйзе. Похоже, она все еще слегка дулась.
– Яблочное бренди, – с усмешкой произнес он и подмигнул мне. – Фреде с Пеллой – красное вино. А тебе, братец Оберон?
Опять этот «братец». Почему они называют меня так? Я совсем уж было хотел спросить, но вместо этого сказал:
– На твое усмотрение.
– Виски? Неразбавленное?
– Прекрасно. Для нынешнего дня – в самый раз.
Эйбер проворно наполнил бокалы, а я их раздал. Все уселись полукругом вокруг тележки с напитками. Пелла с Фредой болтали о каких-то неведомых мне людях, Блэйзе делала вид, будто внимательно их слушает, а Эйбер рассматривал меня сквозь бокал. Я пригубил свое виски и ответил ему таким же взглядом.
– Хорошее виски, – сказал я.
– Оно доставлено из одной удаленной Тени, ценой великих усилий и риска... Я лично его доставил. Лучшее виски, какое мне когда-либо встречалось.
– Можешь поверить ему на слово, – подала голос Пелла. – Он бродит по Теням больше любого из нас. И всегда возвращается с чем-нибудь вкусненьким.
– Все ради тебя, милая сестра! – рассмеялся Эйбер. А затем он вскинул бокал, словно собираясь провозгласить тост. – За короля и семью!
Все прочие последовали его примеру.
– За Дворкина, который меня спас, – сказал я. И лишь теперь я заметил наши отражения в длинном зеркале, висящем на дальней стене. Я был выше любого из присутствующих на голову; затем шли Эйбер и Пелла. Но мне бросилось в глаза не это – а наше сходство с Эйбером. Глаза у нас были разного цвета, а вот овал лица и форма носа – совершенно одинаковые. И что-то в нас наводило на мысль о семейном сходстве. Пожалуй, скулы, высокие и широкие. Такое сходство не могло быть случайным.
Мы выглядели, словно братья.
И хотя до сих пор я гнал от себя эту мысль, с женщинами у нас тоже было много общего.
Я едва не захлебнулся виски и поспешил поставить бокал. «Но мой отец мертв. Он был морским офицером».
Так мне говорили всю мою жизнь. Но теперь, когда перед глазами у меня оказались столь сокрушительные доказательства, на свет выплыла совершенно иная истина. Я – сын Дворкина.
Теперь все стало на свои места. И интерес, который Дворкин постоянно проявлял ко мне и моей матери. И уроки, которые он мне преподал в детстве. И его неожиданное возвращение, когда он явился, чтобы спасти меня от адских тварей – точно так же, как он спас Фреду и прочих своих детей.
Я был частью его семьи. А все эти незнакомцы – частью моей семьи.
И Фреда, и Эйбер это знали. Ведь они называли меня братом. Должно быть, Пелле и Блэйзе это тоже известно. Очевидно, один лишь я оказался настолько слеп, глуп или наивен, что не догадался об истинном своем происхождении.
Но почему ни Дворкин, ни мать не сказали мне ни единого слова? Почему я вынужден был все эти годы считать себя сиротой? Так нечестно! В детстве я так мечтал об отце, о братьях и сестрах, о настоящей, большой семье! И вот теперь выясняется, что все это время у меня были братья и сестры, и отец мой был жив – только я об этом не знал.
Почему мать скрыла от меня правду?
Почему мне пришлось расти в одиночестве?
Пожалуй, у меня будет к моему новообретенному отцу несколько весьма неприятных вопросов. Ну, а пока что, пожалуй, стоит попытаться скрыть, что я лишь сейчас осознал истинное положение дел. Мои братья и сестры вели себя так, будто мне полагалось знать всю правду. Ладно, пускай пока так и считают. Если окружающие предполагают, что тебе и без того много известно, из них легче что-то вытянуть, как, скажем, из Фреды тогда, в экипаже.
Внезапно я понял, что упустил какой-то важный поворот беседы. Я сосредоточился на том, что говорил Эйбер.
Мой новоявленный брат как раз произнес:
– ...по крайней мере, так заявил Локе. Впрочем, я бы не поручился, что он прав.
– Время покажет, – заметила Блэйзе. Пелла рассмеялась.
– Ты всегда так говоришь, дорогая. Но до сих пор оно ничего еще не показало.
Блэйзе ощетинилась, словно загнанная в угол кошка. Я понял, что сейчас она скажет что-нибудь такое, о чем впоследствии пожалеет, и поспешил вмешаться.
– Я очень рад, что наконец-то повстречался с вами. А сколько нас сейчас всего в Джунипере? Фреда говорила что-то насчет сбора семьи.
– Недурно проделано, братец, – с усмешкой произнес Эйбер. – Так вот, если не присоединяться к перебранке, – он многозначительно посмотрел на Блэйзе и Пеллу, – а ответить вместо этого на твой вопрос, в настоящий момент в замке пребывает четырнадцать членов семьи – включая тех, кто находится в данной комнате.
– Четырнадцать?! – невольно вырвалось у меня.