Засекреченный полюс
Шрифт:
– Ничего себе попарились, - ворчал Макар, стирая с себя подсохнувшую мыльную пену. Но Сомов, которому и на этот раз не изменил оптимизм, засмеялся в ответ:
– Хорошо бы мы выглядели, если бы пришлось нагишом бежать по сорокаградусному морозу по снегу. Считайте, Макар Макарович, что мы с вами отделались легким испугом.
За ужином, на котором в честь бани и воскресенья было разрешено по "пять капель" коньяка, эта история была предметом шуток и подначек в течение всего вечера. Хохотали все: и четыре пары "чистых" (отличавшихся белыми, отмытыми от многомесячной грязи лицами), и пара "нечистых", закопченных, как трубочисты, и немытый Гудкович.
– Нет, вы поглядите на них - прямо пещерные человеки, - измывался Гурий Яковлев, расчесывая рыжеватую бородку.
– Им бы сейчас копья в руки и живого мамонта рядом.
– Кстати о мамонтах, - вдруг расплылся в улыбке Сомов, видимо вспомнив один из самых блестящих арктических розыгрышей.
Все навострили уши, предвкушая необыкновенную историю.
– Так вот, - начал свой рассказ Сомов.
– Дело было во время экспедиции "Север-3". Мы тогда в ожидании погоды куковали на Диксоне. Как поется в песне, "четвертый день пурга качается над Диксоном". Самолеты экспедиции были едва видны за огромными сугробами, а ее многочисленные участники, ругая синоптиков (будто они были в чем-то виноваты), изнывали от безделья и развлекались как могли: кто преферансом, кто домино, кто чарками спирта и бородатыми анекдотами, или просто спали по двадцать часов в сутки, поднимаясь лишь на прием пищи.
Пассажирский зал недостроенного аэропорта походил на шумный цыганский табор. Просторное помещение было вдоль и поперек завалено мешками с полярной одеждой, ящиками с научным оборудованием и запасами продуктов, заставлено раскладными походными койками, на которых в живописных позах коротали время "пленники пурги".
Володя Шамов - второй пилот трудяги-Лишки (Ли-2) - просматривал очередной сон, когда кто-то потряс его за плечо. Он приоткрыл глаза и увидел нагнувшуюся над ним полуодетую фигуру бортмеханика Васи Мякинкина.
– Ну чего тебе, - недовольно пробурчал Шамов.
– Такой шикарный сон видел: Сочи, пляж, девочки. И надо же было тебе разбудить меня на самом интересном месте.
– Потом досмотришь. Небось утомился "сдавать на пожарника". Дело есть.
– Ну говори скорее, что там у тебя за дело, а то я хочу сон досмотреть. Пурга не унялась?
– Унялась, не унялась - какая разница, - сказал Мякинкин, - дело-то срочное. Надо побыстрее спецгруз оформить.
– Что же это за такой важный груз? Опять начальство какую-то хреновину надумало?
– Сено!
– Сено?
– Ты часом не поддал прилично и закусить забыл?
– съехидничал Шамов.
– Какое на Диксоне может быть сено?
– Самое что ни на есть обыкновенное сено. Травка такая, желтенькая, мягонькая.
– Мы что ж, на полюс коров повезем?
– Не коров, а мамонтов! И не на полюс, а в Москву!
– Мамонтов!!
– Шамов даже привстал в мешке от удивления.
– Откуда тут, на Диксоне, мамонты?
– Да не на Диксоне - на Чукотке. Самые натуральные, все в шерсти, с клыками и даже хвостик сохранился. Их там на Чукотке выкопали из вечной мерзлоты, а они взяли и оклемались. Вот и задали начальству задачу. На Чукотке кормить их нечем, а навигация только в июле начинается. Не ровен час помрут: в самолет их ведь не засунешь. Вот и порешили гнать их своим ходом до Архангельска. А чтобы бедняги по дороге не померли с голодухи, приказано сбрасывать им с самолета сено.
– Ну и дела, - пробормотал Шамов, уже совершенно проснувшись.
– А разве мы в одиночку с этим делом управимся?
– Конечно, не управимся. Поэтому такое же задание поручили экипажам Котова и Малькова. Но закавыка в том, что сено в порту заготовлено в двух видах: в тюках и россыпью. Поэтому надо успеть получить брикетированное. Его и грузить легче, и сбрасывать проще. А если достанется рассыпное - с ним хлопот не оберешься. Так что давай поторопись, дуй к начальнику аэропорта. Будет отказываться - не поддавайся. Стой, как панфиловцы у Дубосекова. Посули, что мы в долгу не останемся. Нужен спирт - дадим пару канистр. Нужна нельма - обеспечим.
Сопя и чертыхаясь, Шамов накинул на плечи меховой реглан, нахлобучил малахай, сунул ноги в унты и пошел к выходу. Едва за ним захлопнулась дверь, все повскакали с коек и, одеваясь на ходу, ринулись следом за Шамовым.
Переступив порог кабинета начальника аэропорта, Володя стянул с головы малахай и, прокашлявшись с мороза, сказал:
– Привет начальству!
– Здорово, Шамов. С чем пожаловал, небось опять бензин будешь просить?
– Никак нет.
– А что за срочность такая? Летной погоды еще дня четыре не будет. Успеете сто раз загрузиться.
– Успеть, конечно, успеем, но лучше загодя договориться, чтоб потом горячку не пороть.
– Предусмотрительный ты у нас человек. Ну выкладывай, что надо.
– Сено!
– выпалил Шамов.
– Сено? Вы что, на полюс коров повезете? Или льдину устилать будете, чтобы посадка была помягче?
– И он весело расхохотался.
– И что в этом смешного, - обиделся Шамов.
– Это ведь не моя блажь а важное задание. Правительственное, - произнес он с расстановкой.
– Сено необходимо, чтобы кормить мамонтов.
– Мамонтов?
– Начальник даже задохнулся от удивления.
– Откуда на Диксоне мамонты?
– Да не на Диксоне, а на Чукотке. Их там археологи или там палеонтологи в вечной мерзлоте раскопали, а затем оживили и теперь гонят по тундре своим ходом. А чтобы они от голода не померли, приказано каждые 50 километров сбрасывать им сено. Вот я и пришел, чтобы вы нам тонн десять выписали, но желательно, только брикетированное, а не россыпью. Иначе - хана.
– Да откуда у меня брикетированное сено, у меня вообще никакого сена нет. Послушай, Шамов, ты часом не захворал?
– участливо поинтересовался начальник.
– Может, доктору позвонить?
– Правильно меня предупреждали, что здесь, на Диксоне, бюрократ на бюрократе, - взорвался Шамов.
– Нету сена. Да есть у вас сено. Я точно знаю, только вы его для своих коровок приберегаете, а на летчиков вам наплевать.
Трудно сказать, какой оборот приняли бы дальнейшие события, если бы под напором тел не распахнулась дверь и в кабинет не ввалилось десятка два людей, задыхавшихся от хохота.
Шамов все понял.
– Ну, Васька, гад, попомню я тебе твоих мамонтов, - зло бросил он и выбежал из кабинета.