Засекреченный полюс
Шрифт:
И тут, произошло неожиданное. Медведь развернулся и, сделав два огромных прыжка, очутился рядом с фотографом. Тот уронил камеру и, словно окаменев, от страха повалился на снег, закрыв голову руками. Мы застыли в ужасе. Медведь занес когтистую лапу над жертвой. Еще мгновение... И в этот момент из палатки выскочил наш шифровальщик Саша Васильев с карабином в руке.
Почти не целясь, он выпалил в медведя. И, о чудо, зверь зарычал и замертво повалился на инженера. Пуля угодила прямо в сердце.
Медведица, напуганная выстрелом, отбежала в сторону, а мы кинулись к нашему товарищу. Оттащили тушу. К счастью, инженер не пострадал.
Самое удивительное в этой истории оказалось, что в карабине был единственный патрон. Да, дорого мы могли заплатить за наше легкомыслие. А ведь знали, что Северная Земля - царство медведей.
– А меня тоже чуть медведь не сожрал, - сказал Дмитриев, разглаживая свою мохнатую бороду.
Все заулыбались, ибо эту историю, приключившуюся с Сашей летом, слышали от него неоднократно в разных вариантах, каждый раз обраставшую новыми подробностями. Но в нас с Миляевым он нашел благодарных слушателей.
– Вот как сейчас помню, - начал Саша свой рассказ, - дежурил я по камбузу. Приготовил обед и решил узнать у кого-нибудь, который час: не пора ли приглашать к столу. Вышел из палатки, гляжу, из аэрологического павильона Канаки показался. Потянулся, прищурился на солнышко. Я ему кричу: "Вася, который час? Обед уже готов". Он оттянул рукав, чтобы на часы посмотреть, да вдруг как заорет: "Сашка, берегись. Медведь!!!" Я обратно шасть в палатку. Я сначала вроде бы и не понял, где он медведя увидал. Обернулся и обомлел. На сугробе у камбуза зверюга стоит метров на восемь.
– С гаком, - не выдержал Гурий.
Дмитриев посмотрел на него, вложив в свой взгляд бездну презрения, и невозмутимо продолжал:
– Поднялся он на задние лапы, носом водит, вынюхивает, значит, чем поживиться.
Я туда, сюда. А карабина нет. Дернул меня черт поставить карабин у палатки радистов. Так разве туда добежишь? Вдруг он, гад, как прыгнет через сугроб. Я нырь в камбуз, дверь захлопнул, а он уже тут как тут. Толкнулся в дверь и аж зарычал от злости. Он напирает, а я держу что есть силы и думаю: "Ну, конец тебе, Саня". Вдруг рядом как бабахнет. Медведь заревел благим матом и бежать. Что тут началось... Все повыскакивали из палаток, вопят, из карабинов палят. Медведь метров пятьдесят пробежал и свалился. Охотники его окружили. Каждый кричит, клянется, что это он убил медведя. А громче всех - Комаров. Я, говорит, точно видел, как моя пуля прямо под лопатку ему попала. Он даже подпрыгнул. Пока охотники спорили, кто из них самый меткий, Вася финку вытащил и распорол медведю брюхо. Тут все кинулись пули искать. Одну в самом сердце нашли - это уж точно Васина была, - а две в заднице сидели. Вот тебе и снайперы. Смех и горе.
Пошумели, поспорили, а тут Михал Михалыч и говорит: вы бы лучше посмотрели, что там у него в желудке. Интересно, чем же он питался, забравшись так далеко от берега. Канаки разрезал медвежий желудок. И знаете, что там в желудке у него оказалось? Ни в жисть не поверите. Капустная кочерыжка и три папиросных окурка.
– То-то он к тебе, Саша, на камбуз приплелся перекусить, - заметил с ехидцей Щетинин.
Конечно, даже в светлое время встреча с белым медведем опасна, хотя и не столь страшна. Но столкнуться с хозяином Арктики нос к носу в полной темноте... Бррр!
И хотя никто уже давно не замечал в окрестностях лагеря не только медведей, но даже медвежьих
Не случайно Никитин во время своего дежурства записал в вахтенный журнал: "Темнота вносит много неудобств. Наружные работы можно проводить только с освещением. Человек привыкает ко всему. И с этим неудобством можно смириться. Но вот с постоянной угрозой встречи с медведем никак не свыкнешься. И это отравляет все существование. В темноте очень легко можно столкнуться с медведем. Поэтому всегда приходится держать оружие наготове и все время оглядываться по сторонам".
Правда, получив привезенные мной кольты, многие приободрились, но уверенности в полной безопасности и они не принесли. Этому способствовала история, приключившаяся с ледоисследователями. Отправившись в поход на старое авиационное поле, чтобы измерить прирост льда, Гурий решил проверить мощь своего оружия. Установив на торосе бочку из-под масла и отмерив шагов тридцать, Яковлев тщательно прицелился и спустил курок. Но выстрела не последовало. Он судорожным движением перезарядил пистолет и снова нажал спуск. И снова никакого эффекта. Иван Петров последовал его примеру, но кольт снова не сработал.
Все объяснилось просто. Ледоисследователи не удалили смазку, и она застыла на сорокаградусном морозе, превратив кольт в холодное оружие. Пришлось вечером всех собрать в кают-компанию и, после мудрого изречения Комарова - "Техника в руках дикаря - кусок железа", каждый под моим надзором разобрал свой пистолет, тщательно промыл бензином, удалив остатки смазки.
Чувствуя себя виноватым в том, что не позаботился объяснить раньше о коварстве "смазки", я прочел целую лекцию о правилах хранения оружия. Поскольку принесенное с холода в теплую палатку оружие отпотевает и его детали покрываются капельками влаги, стоит его вытащить снова на холод, как влага замерзнет. В результате затвор не сработает. Поэтому пистолет надо оставлять в тамбуре палатки или держать на полу, где, как вы сами знаете, достаточно прохладно. Кроме того, хотя бы раз в неделю надо проверить пистолет, удалить снег и лед из ствола, а затвор прочистить палочкой. Если затвор замерз, надо сперва отогреть его и лишь после этого приступать к чистке.
Надо сказать, что после этого занятия все неукоснительно выполняли полученные предписания и вера в надежность пистолетов была восстановлена.
Наша вчерашняя медвежья полемика получила свое неожиданное продолжение. Перед обедом Дмитриев заглянул ко мне на камбуз.
– Скажи, доктор, а медвежатина не опасна для здоровья?
– С чего это ты заинтересовался этим вопросом? Вроде бы в наших запасах медвежье мясо не числится?
Саша смущенно помялся:
– Мы ведь того медведя схарчили. А Канаки из медвежьей печени такое жаркое изготовил - пальчики оближешь.
– Ну ладно, выкладывай, - сказал я, сообразив, что это пиршество имело какие-то последствия.
– Понимаешь, у некоторых ребят на следующий день начались неполадки с желудком. Кого понос пробрал, кого весь день тошнило. У Васи даже температура поднялась. А у меня через неделю вдруг стала кожа шелушиться. Мы, правда, эти неприятности от Сомова скрыли, думали, все они от испорченных консервов.
Я еще не успел ответить, как Костя Курко, захвативший конец Сашиного рассказа, добавил: