Засекреченный полюс
Шрифт:
– Да бросьте вы цапаться, - сказал Никитин укоризненно.
– Кончай травить, - сказал Комаров, - пора работой заняться. Делов там непочатый край. Надо, Михалыч, перво-наперво кабину от снега очистить. Намело там под самую крышу.
– Что ж, Михаил Семеныч, тебе и карты в руки, - сказал Сомов.
– Давай командуй.
– Есть командовать!
– по-военному отрапортовал Комаров.
– Значит, все берите лопаты и освободите кабину от снега, а я, Михаил Михалыч и Макар Макарыч займемся плоскостями. Их надо напрочь отрубить. Так легче фюзеляж перетаскивать будет.
Но забраться на плоскости и удержаться на их обледенелой поверхности оказалось делом невыполнимым. Выход подсказал Никитин, предложив подкатить к плоскости пустые бензиновые бочки в качестве подмостков. Сказано - сделано. Крылорубы, вооружившись топорами, предусмотрительно захваченными Комаровым, взобрались на бочки и вонзили топоры в обледеневший дюраль. После четырех часов изнурительной работы удалось одолеть лишь сантиметров сорок.
Тем временем кабину удалось очистить от снега. Уставшие работяги расселись на снегу, попыхивая папиросками.
– Ладно, друзья, пора кончать. На сегодня достаточно, - сказал Сомов, видя, что все выбились из сил.
– Завтра доделаем.
Но завтра растянулось на четверо суток. Наконец обе плоскости шлепнулись на снег. За ними последовал хвост.
– Теперь попробуем сдвинуть самолет с места, - сказал Комаров.
Мы облепили длинную металлическую сигару со всех сторон, как муравьи упавшую ветку. Но сколько мы ни тужились, фюзеляж словно прилип ко льду и не поддавался нашим усилиям.
– Пожалуй, надо сперва брюхо подчистить, - сказал Петров и, схватив лопату, полез под самолет.
Проинспектировав работу, Комаров заявил, что теперь полный порядок и можно еще раз попытаться сдвинуть махину с места.
Мы снова навалились и, сдвинув фюзеляж метров на десять, повалились на снег обессиленные. А ведь впереди предстоял, даже страшно подумать, полуторакилометровый путь через заструги и сугробы.
– Да такими темпами мы аккурат дотащим самолет в лагерь только к концу дрейфа, - буркнул Курко, сердито сплюнув.
– Давайте сядем да помозгуем. Может, и найдем какой-нибудь выход, - сказал Никитин.
Мы расселись кружком. Кто-то зажег фонарик, и его луч заскользил по лицам, выхватывая из темноты то заиндевелую бровь, то поседевшую от изморози бороду, то поблескивающие из-под капюшона глаза.
– Может, откажемся от этой зряшной затеи?
– сказал Петров, яростно растирая замерзший нос.
– Эврика!
– вдруг радостно воскликнул Гудкович.
– У нас же есть нарты.
– Блестящая идея, - усмехнулся Яковлев, выковыривая сосульки из бороды.
– Только тут одними нартами не обойдешься. Тут целый санный поезд нужен.
– Да не требуется никакого поезда, - отпарировал Гудкович.
– Мы просто уложим передок самолета на нарты, а сзади будем подталкивать.
– Ай да Зямочка. Вот умница!
– радостно отозвался Комаров.
– И как это такая простая мысль мне самому раньше в голову не пришла?
– По-моему, предложение Гудковича - отличный выход из создавшегося положения, - сказал Сомов.
– Только давайте отложим ее осуществление до завтра.
Возражений не последовало, все так устали, что буквально валились с ног.
Наутро Курко приволок в палатку-мастерскую длинные чукотские нарты и вместе с Петровым принялся за ремонт: заменил сломанные колышки, тщательно связал медным проводом и сыромятными ремнями деревянные детали рамы, проверил и укрепил в гнездах каждый копыл. Для проверки на прочность нарты пару раз приподняли и бросили на пол.
Удовлетворенные результатами "технических испытаний", ремонтники выволокли нарты из палатки и перевернули их вверх полозьями. Затем Курко, вооружившись полотенцем и кастрюлей с водой, принялся за процедуру "войданья": намочит полотенце водой, проведет пару раз по полозу, а сорокаградусный мороз мгновенно превращает воду в лед. Он повторял эту операцию до тех пор, пока оба полоза не покрылись толстой, ровной ледяной пленкой. Теперь можно было отправляться на аэродром. Нарты легко скользили, оставляя на плотном снежном покрове две едва видимые дорожки.
Первая попытка водрузить самолетный нос на нарты кончилась неудачей. Даже лишенный плоскостей и хвоста, обледеневший фюзеляж оказался неимоверно тяжелым - примерно по тысячи килограммов на брата.
– Сюда бы не нас, хлюпиков, а пяток штангистов-тяжеловесов, - посетовал Яковлев, утирая вспотевшее лицо.
Да, наверное, каждый из нас втайне пожалел, что ранее не прислушался к совету Амундсена. "Первое условие, чтобы стать полярным исследователем, - писал знаменитый полярник, - это здоровое, закаленное тело... Всем своим удачам я обязан, главным образом, тщательной тренировке моего тела, а также суровым годам ученья, предшествовавшим моему знакомству с действительностью полярной пустыни".
– Постойте, ребята, - вдруг сказал Комаров, потирая ноющую поясницу.
– Чего это мы зря корячимся? Давайте раскопаем снег под носом самолета и всунем туда нарты.
Сказано - сделано. Мы прокопали под носом фюзеляжа глубокую траншею и, подсунув под самолетное брюхо толстые доски, чуть приподняли его. Воспользовавшись моментом, Комаров быстро пропихнул парты в образовавшуюся щель.
Мы отпустили рычаги, и нос фюзеляжа опустился на нарты, жалобно заскрипевшие под его тяжестью. Заскрипели, но выдержали, не развалились.
– Ну, полдела сделано, - прокомментировал Миляев, - как при изготовлении масла из говна. Мазать можно, а есть нельзя.
– Ну, Николай Алексеевич, - укоризненно сказал Сомов, - вы и остряк. Только, думаю, мы и вторую половину дела одолеем.
После короткого перекура шестеро впряглись в собачьи постромки, а четверо стали у хвостовой части фюзеляжа.
– Ну как, бурлаки, готовы?
– спросил Сомов.
– Готовы, хозяин, - откликнулся нестройный хор охрипших от мороза голосов.