Заставь моё сердце согреться
Шрифт:
Не придумав ничего умнее, накрываю его сверху пледом, оставляя торчать наружу лишь ноздри и, положив подушку рядышком, ухожу к себе. Надеюсь, меня выключит так же быстро.
***
– Не помню, когда в последний раз у меня было такое доброе утро, – раздаётся за спиной слишком уж жизнерадостное.
– Утро? Время – первый час.
– Ничего не знаю. Когда проснулся – тогда и утро, – лопатка замирает в воздухе, когда чужие руки ложатся на мою талию, а
– В каком смысле?
– В самом прямом, – с глубокой тарелки умыкается свежеприготовленный оладушек. – Ммм… Женщина, выходи за меня замуж!
Выдавливаю из себя то ли смешок, то ли кряхтение.
– Как мало, оказывается, нужно сделать, чтобы оказаться окольцованной.
– А ты никогда разве не слышала, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?
– Слышала. Но не думала, что всё настолько тривиально, – с трудом выскальзываю из объятий, ставя завтрак на стол. Хотя какой это завтрак? Уже обед. – Кофе?
– Покрепче и без сахара. И без молока.
– И без воды, судя по всему. Могу просто насыпать молотого в ладошки. Пожуёшь.
– Можно, но давай не будем экспериментировать. В том, что касается кофе я старомоден. Кстати, по поводу еды и предпочтений, давай сразу оглашу весь список: я почти всеядный. За исключением арахиса в любом виде, желе и гречки. Это терпеть не могу.
– А гречка-то тебе чем не угодила?
– Обожрался в армии, с тех пор тошнит от одного вида.
Ага. Значит, служил.
– Список я, конечно, приняла к сведению, но не очень поняла, для чего он мне? Я тебе не собираюсь готовить на постоянке. Нанимай кухарку.
– Как это не собираешься? Если съедемся, придётся хоть изредка, но меня кормить. Потому что я сам с плитой дружу на уровне: вот в эту духовку теоретически можно засунуть голову, когда всё достанет.
Полная кружка слишком резко ставится на столешницу, оставляя коричневый развод на поверхности.
– У меня есть парень, помнишь?
Пока что. С ним, конечно, ещё предстоит разобраться, но всё же…
– Ты не даёшь об этом забыть.
– И? Предлагаешь замутить шведскую семью? – подтирая лужу, возвращаюсь к сковородке, где, судя по запаху, уже подкоптилась очередная порция оладьев. – Тут просто какое дело: для тебя полиаморные отношения, может, и не проблема, но ты учитывай тот факт, что не все придерживаются этой же религии.
– Ошибаешься. Я как раз-таки абсолютно полигамен. И собственник, я тебе это уже вроде говорил.
– Говорил. Но я никак не могу понять твоей самоуверенности. Неужели правда веришь, что я променяю проверенные годами отношения на первого попавшегося типа, спящего со всеми подряд?
– И которого ты знаешь всего несколько дней, – напоминают.
– И это тоже.
– А ещё чертовски обаятельного, – хитро добавляют.
– А вот это под вопросом.
– Нет. Это аксиома. Как и народные мудрости. Одну хочешь озвучу? Между первым и вторым – выбирай второго. Если бы первый был – то самое, второй бы не появился.
Отлично. Он теперь ещё и крылатыми цитатами из пабликов прикрывается. Да с каким апломбом.
– Слушай, – усаживаюсь напротив с кружкой чая. – Твоя решительность и настойчивость, несомненно, впечатляют, но ты же не станешь отрицать – о чувствах речи не идёт. Тогда что это, физиология? Спортивный интерес?
Меня что-то начинает подбешивать эта его непрошибаемая невозмутимость. Что ни скажешь – всё встречается с фееричным спокойствием.
– Не романтик ты, Ярик.
– Я реалист.
– А вот я романтик, – усмехаются, обмакивая в сметану олад… чёрт, а как в единственном числе просклонять? Оладью? – И Пушкин тоже был романтиком. Помнишь стихотворение, которое он посвятил Анне Керн? А сколько лет он её добивался, знаешь? Но это нисколько не помешало ему хвастаться друзьям о том, как он её завалил с божьей помощью.
– Такими подробностями не располагаю.
– Не читала его письмо Соболевскому?
– Нет.
– Почитай. А вообще, я веду к тому, что физическое влечение – это естественно. Не вижу ничего плохого в том, чтобы хотеть кого-то.
Да я, в общем-то, тоже к сексу претензий не имею, однако речь ведь не об этом. Открываю было рот, чтобы посоветовать ему хотеть кого-то более доступного и желательно свободного, когда квартиру пронзает дверная трель.
Это ещё кого принесло? У Дианы есть свои ключи, курьера я не жду. Значит, посторонние. Или газовщики, которые в нашем доме пасутся чуть ли не каждый месяц, пытаясь срубить бабла на доверчивых пенсионерках, либо сосед снизу, что частенько просит взаймы на сигареты.
Может, сделать вид, что никого нет дома?
– Смените звонок, – морщится Влад, когда трель, ещё противнее и настырнее, повторяется.
Нет. Игнорировать не выйдет.
– Согласна. Звук такой, будто войско Саурона наступает, – неохотно плетусь отбривать кого бы то ни было, но вместо заросшей физиономии в растянутых трениках замечаю в "глазке" совсем другое.
– Драсте, – открываю, удивлённо разглядывая пышный веник хризантем, за которым едва видно Лёшу. – Не ожидала так рано. Ты хоть спать ложился?
Судя по виду – нет.
– Ярик, ты это, прости меня. Сам не ожидал, что сорвусь.
– Извинение на троечку, но хоть цветочки догадался купить, – ехидно замечают позади, выныривая из-за угла с кружкой кофе.
Блин, Бессонов! Тебе вот прям обязательно нужно отсвечивать, да? Ещё и в таком виде!
***
Хризантемы чахнут со скоростью света. Прям вижу, как они, словно в замедленной съёмке, обесцвечиваются, морщатся и кукожатся.
Так же, как лицо Лёши.