Застенок
Шрифт:
– Нашел?
Он перебросил ножик Валере. Марина разрезала торт. Чайник шумел.
Роман снова уткнулся носом в ящик стола и извлек из-под бумаг книгу Бодлера – «Цветы зла». Несколько страниц были с закладками. Роман бессмысленно глядел на название, не решаясь открыть том, потому что догадывался, что найдет в нем.
– Секретные материалы интересуют? – Валера перегнулся через стол и тоже склонился над книгой. – Ну-ка.
Он отобрал у Романа Бодлера, пролистнул страницы.
– С каких пор Джек читает стихи? – Валера задрал брови вверх. – От тебя, что ли, заразился?
– Вряд ли, – ответил Роман, чувствуя, что заливается румянцем.
Валера вернул ему том.
– Ну чего, так и будем вокруг да около ходить? – он смотрел на Романа, откровенно желая получить немедленный ответ.
– Вокруг чего? – Роман понял, что сейчас его припрут к стене неопровержимым доказательством, которое он держал в руке. Румянец вовсю полыхал на его щеках, выдавая с головой.
– Вокруг стола, естественно. А ты что подумал?
– Ах это. Ерунда, – выдохнул Роман.
Он положил книгу в ящик. Но ужасные мысли, рожденные ею, шумели в мозгу, как кипящий чайник, мешая полноценно участвовать в застольной беседе.
Валера разлил вино по стаканчикам и поднял тост:
– Ну, за счастливых мам.
Роман оценил качество торта по достоинству, несмотря на вихрь в голове. Валера принялся рассказывать очередную туристическую историю. Марина восхищалась, а Роман, слушая, не слышал, ковырял ложкой крем и переживал личную драму.
– …на островах Микронезии. Это в Тихом океане.
– Ты и там был?
– Немного совсем не доплыл. Но знаю из первых рук. Приятель мой, Лешка Казаринов, рассказывал. Это такой древний обычай – Заклание богов. Практикуется только там, дикарями племени Пуатумоту.
– Они что – до сих пор дикари?
– Натуральный каменный век. Дыхание цивилизации их не задело. У них там, как водится у язычников, многобожие. Деревянным идолам поклоняются. Ну и жертвоприношения, само собой.
– Человеческие?
– А это когда как. Если много детей в году народилось или старики слишком зажились на свете – так чем лишний рот кормить, лучше этот самый рот как раз на корм отправить. Это даже почетно – стать пищей богов. Но боги – они, сама понимаешь, привередливые, человечина для них не деликатес, а так, требуха рыбья. Вот эти дикари и придумали себе ритуал. Раз в году они досыта кормят своих богов изысканным, божественным яством.
– Что бы это могло быть, если не попки младенцев?
– Ха, попки! Шутить изволите, Мариночка. Для бога деликатесом будет другой бог. Вникай в философию каменного века.
– Да уж, мудрецы эти твои дикари.
– Нет, ты послушай дальше. За месяц до совершения обряда кормления они вырезают себе новых деревянных идолов, как две капли похожих на прежних. Потом свергают старых богов и на их место ставят новые деревяшки. А из старых делают дрова. Сжигают эти резные бревна на виду у новых богов. Те вкушают жертвенный дым, поскольку в ином виде пищу принять, естественно, не могут. Считается, что этого божественного дыма им хватит, чтоб не помереть с голоду до следующего Заклания.
– Тощие, наверно, эти боги.
– Зато какая экономия продуктов. Особенно в голодные годы. Но меня в этой истории умиляет один момент. Новые боги получают тот же облик и те же имена, что у старых, поскольку сожженным все это уже как бы ни к чему. Хотя во время церемонии все делают вид, что вкушающие и полыхающие огнем – это разные боги. Потому что, ну сама посуди, невозможно ведь кормить бога им же самим.
– Странно. Какая-то грустная история. Чем-то она мне не нравится.
– Ну, боги хотят кушать, а в жизни надо за все платить, даже богам. И за жратву, и за возможность быть богом – хотя бы только на год. А у богов и плата должна быть соответствующая – божественная. Как говорится, жажда – все, а имидж – еще больше. Эй, мыслитель Родена, – Валера растормошил застывшего над чашкой чая Романа, – чего такой скукоженный, о чем задумался?
– Ерунда, – снова отмахнулся Роман.
– Что ты заладил про ерунду. Лучше скажи, что ты думаешь о дикарях племени Пуатумоту. Тебя-то эта история, надеюсь, развлекла?
– Да-да, – рассеянно ответил Роман. – Жажда – все. Боги жаждут. И требуют «Свободу».
– Какую еще свободу? – удивился Валера.
– Пойло такое газированное. Кто его потребляет, становится свободным.
– Рекламы насмотрелся, бедняга, – посочувствовала Марина.
– Я даже сам сочинял ее, – грустно добавил Роман.
Коллеги обменялись многозначительными взглядами.
– Понятно. Тебе, Полоскин, совсем нельзя пить. Ни «Свободы», ни другого чего покрепче.
– И много думать тоже, – поддакнула леди.
– А весело, правда, получается, – оживился Роман, – стать жертвой рекламы, которую сам же и сочинил. Или сделаться кормом для самого себя, притворяясь при этом, что тебя жрет кто-то другой, а не ты сам.
– Офигительно весело, – Валера неодобрительно качнул головой.
– Ладно, мальчики, меняем тему, – объявила Марина. – Кому еще чаю налить?
– Я уже объелся. – Роман поднялся и, как бы невзначай, пересел за стол Джека.
Валера и Марина маневра не заметили, занятые сменой темы. Он достал из ящика книгу и решительно раскрыл на первой закладке. «Волосы»! Последняя строфа – «В эти косы тяжелые буду я вечно…» Вторая закладка – «Танец змеи»: «Я в запахе прически душной…» Танец змеи! Роман лихорадочно листал дальше. Третья, четвертая, пятая… Карандашом помечены строфы, еще совсем недавно считавшиеся перлами Дамского угодника. Роман тупо смотрел на строчки, не находя смысла в этой омерзительной истории. Зачем? Почему? Джек, сукин сын, ведь он знал обо всем – и о кошмаре, и о Бодлере. Смеялся еще…
Он перелистнул страницы. Шестая жертва была найдена позавчера. Шестая закладка оказалась исписана мелким и неровным почерком Джека: «1-я ж. – 6 июля; + 11 дн.; 2-я – 17 июля; 3-я – 28 июля; 4-я – 8 августа; 5-я – 19 августа; 6-я – 30 августа; + 11 дн.; 7-я – 10 сентября, понедельник».
Десятого сентября он убьет следующую женщину с длинными волосами. Но Бодлер не безграничен. Неужели он еще не исчерпал эту тему?
Оборотная сторона листка содержала циничное откровение: «Берегитесь, красотки, одиннадцатого дня. Признание в любви неминуемо».